Все каналы (кроме, пожалуй, просоветского, унылого, как казарменные будни, и бесцветного, как коммунистические праздники, ОРТ) время от времени нас балуют раннеперестроечными фильмами, с чистой и праведной яростью обнажавшими перед обществом его же язвы. Режиссеры, сценаристы и съемочные группы рассчитывали, конечно, на исцеление, тратя километры пленки и тонны бумаги, ставя диагнозы для потенциальных айболитов.

Буйно цвела дудинцевская картошка, в которой прятались гонимые генетики в белых одеждах; сажали друг друга дети Арбата; суровая и мерзкая жизнь 30-х годов ломала судьбу в томиках Гроссмана; по экранам крались злодеи-гэбульники; предавались лжи и разврату комсомольские секретари; Политбюро зарывало золото партии; лаяли Верные Русланы, не в силах смириться с перестройкой; чей-то очень знакомый труп летел на свалку и лежал на свалке той, и свалка становилась улицей, которая ведет к Храму...

Но общество только тупо таращило заплывшие от сна разума, окосевшие от 70 лет вранья глаза. Вложив свои персты в язвы, оно в отличие от апостола Фомы не уверовало ни во что, кроме своей аксиомы, на которую тщетно покушались Гайдар с Чубайсом: наличие у общества бесплатного стойла и дарового пойла не подлежало никакому секвестру.

И вот в те самые времена, в 1990 году, понемногу похмеляясь после милитаристского угара (побитые войска уже убрались из Афганистана; признавший фатальное поражение после 45 лет сплошных пирровых побед, Горбачев уводил СА из Европы), общество узрело фильм Андрея Малюкова "Делай – раз!". Обществу швырнули в лицо дедовщину и страшные блатные нравы "несокрушимой и легендарной". Прошло 8 лет. 8 лет и еще одна война. Но мясорубка не остановилась, как ни цеплялись за ее ручку правозащитники, демократические партии, пацифисты из АРА.

Мясорубка не остановится, пока в ней есть что-то, что можно переработать на фарш. Пушечное мясо. Живые люди, соглашающиеся на порабощение. В фильме Андрея Малюкова непонятно одно: почему молодые солдаты бегут поодиночке и редко, почему не убегают сразу все? Почему теперь, когда есть право на альтернативную службу, на АГС, ее не требуют 100 процентов призывников?

Ответ на эти очередные проклятые вопросы таится в очень непритязательном на вид, безыскусном, сильно отличающемся от апокалиптической символики ленты "Сто дней до приказа" фильме "Делай – раз!". Для персонажей, даже самых угнетаемых, унижаемых ежедневно "дедами", служба в армии – норма. Они никаких неприятностей не хотят. Унизиться перед дедом, подшить ему воротничок, почистить сапоги, выполнить, по-холопски бездумно, бессмысленное требование – это не неприятность, это в порядке вещей. "Черепа", то-есть гонимые молодые солдаты, даже избивают нон-конформиста, смеющего противиться дедам. Он создает проблему и для них: деды звереют.

Я знаю одного знаменитого режиссера, который в 1989 году пообещал своим актерам, что выгонит любого, у кого будут неприятности с КГБ: это может иметь фатальные последствия для театра, а театр – превыше всего. И двое не менее знаменитых диссидентов говорили мне в 1988 году, что нельзя злить власти: они обидятся, прекратят перестройку и опять начнут сажать. Так мыслила элита, нравственная и духовная. Чего же требовать от солдат, которых унижали в школе, детей пожизненно униженных советскими реалиями родителей?

"Черепа" знают, что и они будут дедами, и тогда "оторвутся" на новичках. И очень хорошо со всем этим гармонирует солдатик, который репетирует художественную самодеятельность: читает с выражением замполиту что-то про армию, про атаку и про Сталина. Заметьте: смущается замполит, а не солдатик.

С тех пор прошло 8 лет. Почетный караул у гробов с царскими останками пришлось уговаривать, чтобы они постояли под триколором. Хотели под советским. А это ведь не ветераны войны. Молодые люди, не жившие при коммунистах. Похоже, генетика. ДНК страха, рабства, тупости. По Чечне ездили танки и БТРы с красными флагами на броне. 9 мая, согласно указу президента, будет вывешиваться Флаг Победы. Красный. Со звездой. Это норма. Норма несвободы. А в фильме "Делай – раз!" – это команда. Упал-отжался. Вот когда это началось.

Идеей нормы был озабочен и Комитет солдатских матерей, когда согласился сотрудничать с Военной прокуратурой. Военная прокуратура задумала очередную аферу: своих блудных сынов-дезертиров вернуть под знамена, под ярмо и под стражу. В родную часть, где их били, морили голодом, доводили до самоубийства. Правда, упитанного тельца прокуроры не обещали. Сказали, что посмотрят. Может, кого-нибудь и помилуют. А кого-то и посадят. После такого убедительного и ласкового обращения, казалось, несчастные беглецы убегут еще дальше от возможного свидания с Минотавром. Но беглецы, видно, также были уверены в праве начальников их миловать и карать. И они пошли, понесли повинную голову, уповая на материнское заступничество. В западню, где прокуроры их забирали тепленькими. И, как удалось выяснить адвокату-правозащитнику Маре Поляковой, работавшей в этом горе-проекте, бедняг отправляли если не в СИЗО, то в прежние воинские части, где их били и за прежнее, по норме, и за побег, и на будущее – чтоб не жаловались и по комитетам не ходили. Прокуроры довольны: без наживки в виде матерей едва ли солдатики попались бы в их мышеловку. Мара Полякова не смогла доказать Комитету всю наивность и тщету их надежд на Военную прокуратуру. Она просто перестала с Комитетом сотрудничать, по крайней мере, в рамках этого проекта. А ведь вначале сам Сергей Ковалев был доволен этим начинанием. Но лед не тронулся. И не тронется.

На смену замполитам идет РНЕ. Баркашовцы уже курируют армию. Скоро это станет заметно не одной нашей Кассандре – Антифашистскому центру. И когда активисты АРА и Транснациональной радикальной партии предлагают каждому, именно каждому призывнику требовать себе альтернативной службы, это не экстремизм.

В этой армии нельзя служить. Она подрывает национальную безопасность. Она растит озлобленных рабов, опасных для себя и для других зомби. Она придумывает внешнего врага, но создает реального внутреннего неприятеля: роботов, автоматы, апостолов возврата. Туда, в СССР, где за пределами маленькой казармы была большая, в 1/6 часть суши.

Да, и в кадетских корпусах новички-"фараоны" были не на равных с "обер-офицерами"-дедами. Но то, что там называлось "цуканьем", не имеет отношения с нашему кошмару. Там фараоны не могли быть запанибрата с обер-офицерами, не имели права петь их "выпускные" песни.

У нас иные ассоциации, Фильм "Делай – раз!" сильно напоминает хронику Освенцима из "Пассажирки" Зофьи Посмыш. "Деды" – ведь это капо, привилегированные узники. А "черепа" – это лагерные "музулмане", доходяги, которых надо добить. А дисциплинарные упражнения, все эти "упал-отжался" – это же селекция. Разве что в казармах нет еще крематориев...