Во вторник в Доме кино состоялся показ для ветеранов войны фильма Михаила Пташука "В августе 44-го", поставленного по роману Владимира Богомолова, бестселлеру номер один 1970-х годов.

Для ветеранов показ фильма о трех офицерах СМЕРШа – "Смерть шпионам", военная контрразведка – вылавливающих в белорусских лесах, как иголку в стоге сена, немецких шпионов, был встречей с призраком юности. Для журналистов – уникальной возможностью увидеть фильм, показы которого за пределами Беларуси признаны судом незаконными. Истец на том процессе, господин Богомолов, кинематографистам снится в страшных снах. В середине 1970-х он добился того, что великому Витаутасу Жалакявячусу запретили завершить почти готовую экранизацию: война на экране показалась ему слишком грязной, а тенденция – чуть ли ни антисоветской. Михаил Пташук фильм закончил, но тяжелой авторской длани не избежал. Писатель снял свое имя из титров и подал в суд: на этот раз война показалась ему слишком чистенькой. Характер такой. Можно гадать, каким был бы фильм Жалакявячуса, сумевшего снять в "Никто не хотел умирать" гражданскую войну как религиозную, как трагедию смены веры. За неимением гербовой пишут на обычной, за смертью литовского гения довольствуются мастеровитым белорусским режиссером.

Дурное дело – сравнивать книгу и фильм, но роман Владимира Богомолова уникален. На первый взгляд – гимн чекистам, по сути – одна из самых страшных книг о войне. Страшен беззаконный, смертоносный лес, где убивают и умирают безвестные дезертиры, немцы-окруженцы, диверсанты, власовцы, польские "аковцы", литовские "лесные братья". Страшна вырисовывающаяся из огромного количества документов бюрократическая пирамида, опрокинутая вниз, опирающаяся всей тяжестью на трех мальчишек, ставших идеальными гончими и убийцами. Страшны их внутренние монологи, когда голова работает как вычислительная машина, а нервный срыв лишь отложен до дня победы.

Сначала кажется, что господин Пташук уловил этот нерв книги. Описанное в ней настолько нечеловечно, если не фантастично, что кадры с лесом, заваленным разбитой техникой, обгоревшими трупами, населенным безликими стрелками, напоминают начало "Хищника" (Predator) с Арнольдом Шварценеггером. Если кто и может здесь жить, так только странный горбун-поляк, сладострастно закладывающий смершевцам родственника. И единственный, кто может справиться с этим мороком – капитан Алехин, обманчиво мягкий, опасный для всех, совмещающий в одном лице и доброго, и злого следователей. Эта роль "сидит, как влитая" на Евгении Миронове, мастере эксцентрики с легкой дьявольщинкой. А единственным достойным его соперником кажется шпион Александра Балуева. Полюбоваться его каменным лицом удается недолго: получил фашист гранату.

Очень и очень скоро фильм идет вразнос, сбивается на скороговорку. Пахари войны оказываются просто везунчиками, которые безошибочно находят то место, с которого шпионы вели сеанс радиосвязи, те огурцы, которые они грызли, тот дом, в котором квартировали. Кошмар бюрократии подменяется карикатурными сценами со Сталиным и крикливым, лысым кавказцем, начальником СМЕРШа, каковым в реальности был русский богатырь и красавчик генерал Абакумов. А внутренняя раздвоенность героев – масками: то лихого волкодава Таманцева, то напыщенного франта, коменданта Аникушина.

Недаром, когда машина с героями проскакивает через переезд перед носом поезда, хочется крикнуть: "Стреляй, Глеб Егорыч!". "В августе 44-го" господина Пташука оказывается бледной копией распространенного на излете Советского Союза жанра военно-приключенческого фильма о каких-нибудь лихих диверсантах, переодетых в немецкую форму и похищающих генерала вермахта. Само по себе это не беда. Беда, что режиссер испортил хорошую вещь и очень этим гордится.