Тодоровский позаимствовал название для своего фильма у живописца Павла Федотова (1815-1952); одноименное полотно последнего избражает взъерошенного неопрятного офицера, дрессирующего собачку – ей и адресованы слова "анкор, еще анкор!". Советские критики сходились во мнении, что картина порицает "моральную деградацию российской военщины" (Лаврентьев 1993). С этой точки зрения название подобрано удачно, поскольку действие фильма происходит на затерянной в бескрайних снегах военной базе вскоре после окончания Второй мировой войны. С другой стороны, фраза "анкор, еще анкор!" легко может быть отнесена к репетициям хора, открывающим и завершающим фильм, а также к постельным сценам, пронизывающим все его действие.

В названии содержится и намек на сюжетные повторы, поскольку действие фильма разворачивается вокруг одной темы – "моральной деградации", наступающей, однако, не в силу армейской жизни как таковой, а вследствие половой невоздержанности героев. При этом половая невоздержанность становится возможной благодаря буквально мелодраматическим обстоятельствам, а именно, в результате доукомплектования местного военного хора женским контингентом. Для героев фильма данное новшество имеет поистине катастрофические последствия, и каждый из них впадает в немилость у советской власти, преданный в процессе "невоздержанности" той или иной женщиной. Изображение мужской беспомощности и женской неверности в данном фильме далеко от традиционно мелодраматического, поскольку женские персонажи служат воплощением самых неприглядных свойств советской власти. Связь между женщиной и сталинизмом впервые открыто обозначается во время встречи командующего базой полковника Виноградова и аккомпаниатора, юного лейтенанта Полетаева. Лейтенант просит разрешения доукомплектовать хор женщинами, объясняя свою просьбу следующим образом: "Когда хор берет вот это (запевает сладким тенором): "Светит солнышко, на небе ясное, цветут сады, шумят поля", это еще туда-сюда. Но когда вот это: "О Сталине мудром, родном и любимом, прекрасные песни слагает народ", понимаете, народ, это не только мужчины, но и женщины. Но у нас получается, что поет не весь народ, а только одна его половина".

В конце строфы о Сталине тенор Полетаева надламывается, будто показывая необходимость женского голоса, чтобы взять верхние ноты, которые не под силу мужскому, и убедить полковника Виноградова, что "хору нужны женщины", потому что, как он объясняет, "без них (женщин) песня о товарище Иосифе Виссарионовиче Сталине вообще не звучит". "Без них, – отвечает Виноградов, – ничего в жизни не звучит".

Однако в фильме есть еще что-то, что "не звучит". Имя Сталина упоминается только в этой сцене и в самом конце первой совместной спевки, когда дирижер по окончании репетиции восклицает в экстазе: "Слава великому Сталину!". Хор в фильме не исполняет ту строфу, где поминается Вождь. Устанавливая многозначительную, хотя и неявную связь между Сталиным и женским контингентом хора, фильм как бы подталкивает аудиторию к определенной ассоциации: женское и сталинистское – одной природы.

"Анкор, еще анкор!" – фильм мелодраматический по самой сути, он предлагает радикальную поляризацию между добром и злом, между гиперсексуальной женщиной и принесенным в жертву мужчиной. Лишь два женских персонажа фильма не вполне обделены добродетелью – это обманутые жены, но обе они прежде всего матери, а следовательно, по определению, лишены сексуальности. По логике фильма, материнство является альтернативой сексуальности, а не ее результатом и следствием. Данное расщепление нагляднее всего продемонстрировано на примере метаний полковника Виноградова между двумя "женами" – сладострастным лейтенантом Любой Антиповой, живущей вместе с ним в казарме, которую вся база зовет его женой, и простоватой Тамарой, многострадальной законной супругой, проживающей инкогнито в полуразрушенном бараке с двумя их дочерями. Второстепенный персонаж, майор Довгило, переходит из постели жены своего подчиненного, бесстыжей Крюковой, в объятия собственной милой и доверчивой, глубоко беременной супруги Веры, и обратно.

Вера и Тамара – исключения; все остальные выведенные в фильме женщины представляют угрозу для жизни, свободы и счастья своих мужей и возлюбленных. Данная закономерность проиллюстрирована сценаристом без лишних тонкостей: все мужчины в фильме находятся более или менее "на крюке" у главной злодейки, мадам Крюковой, в то время как самая "невинная" жертва, сержант Серебряный – фамилия эта говорит нам о характере героя раньше, чем мы узнаем, что он поет лирическим тенором, – является преданным сыном и исполнительным службистом. Как отмечает Брукс, мелодрама как жанр стремится к "однозначной расстановке нравственных акцентов" (Brooks 1985), и в данном фильме мы наблюдаем, как при любом повороте сюжета снова и снова утверждается глубокая порочность женщины и беспомощная добродетель мужчины. Когда развратная машинистка из спецотдела армии, известного как СМЕРШ, приказывает сержанту Серебряному, "чтобы он к ней пришел на всю ночь, а то он больше не придет ни к кому, никогда", Серебряный не только игнорирует этот приказ, но совершает необдуманный поступок – пишет письмо, в котором называет ее "пожилой неприятной женщиной" и сообщает, что она его изнасиловала однажды ночью, застав в состоянии тяжелого опьянения. Разумеется, отталкивающая машинистка перехватывает письмо, читает его, рыдая крокодиловыми слезами, и в следующей сцене отряд СМЕРШа уводит молодого Серебряного, арестованного по обвинению в антисоветской деятельности. Полковник Виноградов пытается помочь, но Серебряного судят и приговаривают к восьми годам лагерей.

Гротескные домогательства похотливой машинистки и их чудовищные последствия для молодого Серебряного – одна из многочисленных иллюстраций хищной природы женской страсти – источника всех бед мужчины. Другой молодой военный, Полетаев, подвергается преследованиям "гражданской" жены полковника Виноградова Любы, которая выше его по званию и даже в постели обращается к нему: "лейтенант". В итоге Полетаев добровольно ищет перевода на службу в сибирский лагерь для немецких военнопленных, поскольку опасается, что назойливые домогательства Любы навлекут на него гнев полковника Виноградова.

Главной жертвой женской блудной природы является сам полковник, который к концу фильма оказывается в безвыходном положении: его любовница изменила ему с безалаберным Полетаевым; нелюбимая и непривлекательная жена приехала к нему жить; интриганка Крюкова шантажирует его и требует, чтобы он повысил ее никчемного мужа в звании; сам же он не смог отстоять Серебряного, и тому ни за что навесили лагерный срок. Виноградов – герой войны, принципиальный, заботливый и ответственный офицер, но на домашнем фронте он проигрывает сражение за сражением. Каждая сюжетная линия фильма развивает свою эротическую интригу, в конце все они сплетаются в узел, и полковник оказывается в положении, из которого не существует достойного выхода. Виноградов "приводит свои дела в порядок" единственным оставшимся ему способом: пьяный, в штатском, он сводит счеты со своими недругами на базе, затем принимает душ, чистит ботинки, облачается в парадную форму, надевает боевые награды... и стреляется.

Эхо выстрела Виноградова еще звучит в пустом доме, а камера показывает нам крупным планом глобус – территория СССР на нем отмечена изображением серпа и молота. Камера отъезжает, мы видим военный хор, выстроившийся на фоне эмблемы советского государства, он выпевает строфу, с которой начинался фильм: "Где найдешь страну на свете краше Родины моей". Песня продолжается – "все края земли моей в рассвете, без конца простор полей" – кадры сменяют друг друга, мы видим всех героев и героинь: Люба, рыдая, покидает базу; пьяный Полетаев бьет кулаком в дверь пустого дома и выкликает любино имя; машинистка, похотливо ухмыляясь, прищурилась и глядит на очередного молоденького сержанта; жена Виноградова плачет а темной комнате. Хор запевает: "Россия вольная, страна прекрасная, советский край, моя земля!" – обнаженная Вера любуется перед зеркалом своим огромным беременным животом. При словах "советский край, моя земля" камера наезжает на верин живот; этот кадр повторяет изображение глобуса, обозначая тождество между беременной Верой и "прекрасной страной", о которой поет хор. С первой строкой следующего куплета – "нас враги не одолеют" – камера оставляет советскую мадонну и демонстрирует бытовую драку между капитаном Крюковым и его женой, они кричат и гоняются друг за другом по снегу в одном белье. Последовательность кадров усиливает контраст между горделивой риторикой песни о военном могуществе и унижениями домашней жизни и мирного времени. Музыка нарастает и крепнет; визуальные образы создают ощущение безысходности и тоски.

Музыкальное сопровождение фильма, также как и его название, усиливает ощущение цикличности, возвратности его основных тем, одна из которых – тождество всего женского и всего обманчивого и губительного. Подобное представление о женской "природе" позволяет нам видеть в сержантах серебряных и полковниках виноградовых невинных жертв таких женщин, как смершевская машинистка или беспринципная Крюкова. Фильм заставляет поверить, что, предоставленные сами себе, герои-мужчины повели бы себя достойно. Все беды начинаются, когда они вступают в общение с женщиной, которая играет в фильме Тодоровского ту же роль, что Ева в библейской истории. Армия теряет мужчин вследствие половой невоздержанности женщин: Виноградов кончает с собой, Серебряный отбывает срок, Полетаев уволен в запас.

Таким образом, логика фильма приписывает ответственность за преступления сталинистского прошлого, от которых страдали беспомощные отцы и беззащитные сыновья, плохим матерям и неверным женам. Герои Тодоровского очищены – на них не падает больше тень близости к советской власти и ее злодеяниям, к преступлениям сталинизма, поскольку во всем утверждается примат сексуального, а не политического начала.