В киевском Кинопалаце демонстрируется выдвинутый Россией на Оскар фильм "Дневник его жены". В список оскаровских номинантов его не включили, но зрелище все равно занятное.

Вася любит Веру, Вера – Ваню, Ваня – приблудную дворняжку, регулярно писающую в кровать Веры, а еще – Галину, но Галина предпочитает Маргу, и между двумя барышнями, наконец, взаимность. Случаются такие запутанные лирические многоугольники, что тут спорить. И не только среди людишек с ординарными страстями, но и у творческой интеллигенции, эксцентричной богемы и прочих титанов духа. Питерский режиссер Алексей Учитель одну такую историю и изобразил, избрав в качестве центра любовной головоломки гения русской прозы, нобелевского лауреата в области литературы Ивана Алексеевича Бунина. Во Франции, в эмиграции, он чуть ли не пятнадцать лет делил кров и стол с женой, влюбленным в нее приживалом, пассией-ученицей и ее любовницей. Такой вот пикантный факт биографии гения. И, в общем, неплохой повод для популяризации его замечательного творчества. Потому как классику читают сегодня вяло, а, познакомившись на экране со столь экстравагантным джентльменом, можно, в конце концов, полюбопытствовать в библиотеке, что же он там такого нашкрябал? Создатели картины, впрочем, не настаивают на том, что снимали биографический фильм. Они даже попереименовывали участников событий, сделав из реального воздыхателя Зурова – Гурова, из молоденькой поэтессы Галины Кузнецовой, ввергнувшей гения в любовную горячку, – Плотникову, а ее партнершу по лесбийским играм Маргу Степун окрестив Ковтун. Бунина оставили, как есть, хотя, конечно, соблазнительно было бы припечатать ему экранное псевдо Дунин, поскольку сценарий "Дневника его жены" написала модная московская журналистка Дуня Смирнова, а главную роль в нем исполнил ее папа – Андрей Сергеевич, режиссер одной известной ленты, зато какой – шершавого и мозолистого "Белорусского вокзала". Андрей Смирнов, кстати, очень похож на своего героя. Не только физиогномически, но и по характеру. Объединяет Смирнова с Буниным, по признанию исполнителя, еще "ненависть к советской власти и врожденная способность впадать в необузданную ярость".

Иван Алексеевич, как известно, действительно был человеком желчным, брюзгливым, капризным. Характер – репа, скулы сводит. "Какой же ты тяжелый", – охает в зачине фильма Вера Николаевна (Галина Тюнина), переворачивая грузное тело кашляющего мужа в купе поезда, везущего супругов в Италию. Здесь, безусловно, метафора. Скверную натуру писателя, с его истериками, вздорными обидами, клинической самовлюбленностью, Андрей Смирнов развернет на экране лихо и щедро, как свой мануфактурный ассортимент бледные юноши-коммивояжеры в галстуках, представляющие некие безвестные канадские компании. Не обессудьте за столь приземленное сравнение. Фильм, конечно, снят с очевидной претензией на модерн, маньеристские зарисовки разнообразных свойств страсти, с декадентским изломом и изыском (даром, что Бунин декадентов не терпел еще свирепее, чем большевиков). И все-таки он снят, как ни кинь, наследниками не дворцов, но коммуналок. Его персонажи – дачники в панамах. Спесивые, суетливые, вздорные, но, главное, невыразимо мелкие и пошлые люди. Это фильм не о том, что мужчины – инфантильны и беспомощны, и только терпение и жертвенность женщин обеспечивают им возможность чудить, как вздумается: скармливать в голодное время последний помидор шавке, закатывать постоянные истерики, открыто жить с молодой любовницей под одной крышей с женой, одинаково плюя на пересуды и ее чувства. И не о том, что гений может быть невыносимым, скандальным, привередливым, эгоистичным, но – навсегда прощенным за чудо слова (Бунин делает в фильме несколько язвительных замечаний, например, о коммунизме как власти кастратов, любящих в женщине идеал, а не "слезы, истерики, жирные ляжки", или о парижских таксистах и официантках, которые сплошь русские генералы и графини, свидетельствующих о сильном и желчном уме, но – показательно – его произведения вызывают зевоту даже у обожающих его женщин, вынужденных набело перепечатывать рукописи). В сущности, досмотрев эту довольно напыщенную и монотонную драму, остаешься при одном досадливом, как характер ее главного героя, наблюдении, к которому невольно толкали тебя битых полтора часа авторы. Вот эта достойная нашего времени мысль: все бывшие, в которых мы подозревали деликатность и интеллигентность, гордость и душевную выправку, ничем не лучше нас нынешних. Они не мочатся в постели, но искренне злорадствуют, когда это делают прирученные ими собачонки. Они дуются, визжат и ревнуют, как лакеи. Их потроха так же отвратительны, мысли – никчемны, а чувства – пошлы. Даже, представьте себе, у нобелевских лауреатов.