ВЛАДИМИР ХОТИНЕНКО: Я ЧЕЛОВЕК МИСТИЧЕСКИЙ

Газета "Известия"
2001
Валерий Кичин

Мистика N.1. Как в Москве застрял Третий Рим*

— У тебя завис важный фильм о "Третьем Риме" – мы рискуем его так и не увидеть никогда. Расскажи в лицах.

— Этой истории года четыре уже. Проект рискованный: в основе книга Лужкова "Мы дети твои, Москва", и фильм сочтут заказным. Мы с Павлом Финном сделали "пилот", и конечно, получили тот резонанс, какого ждали: мол, ха-ха, заказуха! Но меня это мало трогало – мне казалось, мы что-то важное нащупали... А потом 850-летие Москвы, город весь вышел на улицы, такого, думаю, я больше никогда не увижу. Мы на операторской машине ехали сквозь толпу. Фантастическое ощущение: медленно рассекали, бибикая, это море людей несколько часов кряду. А вечером был концерт-феерия Жарра, и мы опять получили уникальные съемки. Все это собирались использовать в картине. Стали зарываться в тему, пытаясь историю страны увязать с конкретной историей пацанов из московского двора 1948-го. В архиве отсмотрели невероятное количество материала. В Москве ребят для съемок не нашли – здесь уже нет отпечатка того времени. Нашли в Астрахани пацанов лет по десять-одиннадцать. И стали работать. Придумали волшебную игру, нашли для нее занятную форму: как бы снимается кино. Возникли "режиссер", его сыграл Женя Миронов, "сценарист" – Женя Стеблов и "оператор" – Саша Балуев. Получилось, по-моему, замечательно, и с каждым артистом мы нашли какую-то новую краску – жаль, если вся эта роскошь пропадет. А еще в фильме должно быть много хроники...

— Как я понимаю, тут уже не столько книга, сколько ваш собственный опыт?

— В книге тоже интересные истории. Про то, как пацанята глину ели. Или с пожарниками. Ребята им вечно устраивают пакости, и те решили отомстить. Во время купания отняли у малыша, который стоял на атасе, их трусики и провезли голышом через весь город на пожарной машине под оркестр. Получилась потрясающая сцена.

— Почему "Третий Рим"?

— О нем вроде все знают, но – как поговорку "Москва – третий Рим, а четвертому не бывать". Многих эта идея раздражает, ее считают великодержавной – ну и на здоровье. А нас она интересовала с другой точки зрения: третий Рим – семечко. Такое же невероятное, как сперматозоид, из которого получается человек. Семечко, из которого сформировалась Россия. Наше сознание вечно болтается между величием и самоуничижением, между гордыней и простым человеческим достоинством. Этот баланс мы хотели найти в картине. Прочти слово "Рим" наоборот – будет "мир"...

— По авторскому ощущению – получилось?

— Кино без погонь, выстрелов и крутых интриг снимать всегда сложно. Но, честное слово, в отснятом материале есть сцены, по которым можно судить: что-то получилось. Там есть эпизод: пацанята озоруют, что-то взрывают, а расследование начинается серьезное. Мы выбрали мифологический стиль: у каждого песонажа своя сказочная функция. Поэтому дворничиха была Доброй феей. Вручили Нине Усатовой метлу, с помощью которой она совершает чудеса – и с пацанятами происходит что-то хорошее. А следователь был Бесом. Добродушный дядька – но искушает ребят предательством. И тут находят бумагу, на которой молоком написана клятва – если такую бумагу прогреть утюгом, то выступят слова. Пацаны этому из книг про Ленина научились: чернильница из хлебного мякиша и в ней молоко, а если обыск – можно все съесть. Какому пацаненку не понравится такая конспирация – вот они и играли. Но время было жесткое, и за эту игру можно было подзалететь. Так что в фильме много слоев: реальность, миф, и еще про все это снимается кино. В какой-то момент зритель должен был потерять грань – то ли реальность, то ли снимается кино.

— То-есть, гибрид "Амаркорда" с "8 1/2"?

— В кино часто используют такие конструкции – вспомни "Магнолию". Но нам этот эффект еще предстояло найти, потому что мы снимали много и, я бы сказал, широко. А сколько образов было придумано! "Гигантские шаги", например – помнишь, был такой столб, и вокруг ремни: хватаешься за петлю, пробегаешь – и летишь. И этот полет в фильме должен был все времена соединить... Нам казалось, что фильм про нашу историю не мог не получить государственной поддержки.

— А Лужков разве не помогал?

— Лужков от фильма отстранялся, и я думаю, это было этически правильно. Но материал казался убедительным, и мы были уверены: покажем – и сразу получим господдержку. Да и дело было срочным: дети растут – они в таком возрасте, когда вытягиваются быстро. Нам еще удалось достать немного денег, и поздно осенью мы немного поснимали – в холодной реке, пацаны огромное мужество проявили... Но ключевые сцены оставались. А мы опять стоим, а дети растут.

— А почему Госкино, или как его теперь называть, уперлось?

— Там жюри решает, каким фильмам давать поддержку, а каким нет. И вот состоялся просмотр вчерне смонтированного материала. В тот день жюри отказало фильму "Сестры" Бодрова, картине моего студента Саши Котта "Ехали два шофера", которая потом получила приз на фестивале "Киношок", и нам.

— Мотивы отказа объяснили?

— Я спросил одного из членов жюри – он ответил: как-то ты нас не удивил. Ну хорошо, думаю, пусть я сделал не самую лучшую, ну пусть не вторую и не третью, пусть даже десятую, но неужели под такой материал и под мое доброе имя нельзя было рискнуть? В результате ушло еще одно лето, а ребята еще подросли. Больше всего мне жалко пацанов: они часть своей жизни отдали впустую. И это травма.

— И что, совсем финиш?

— Сейчас опять появилась надежда, что помогут. Ну, нельзя бросать картину, которая снята на 90 процентов!

— Но пацанята совсем вырастут!

— Им было лет по 10-11, будет по 13-14. Это уже другие ребята, и я просто боюсь их увидеть. Придется что-то придумать, практически другую картину, с другой конструкцией. Ведь фильм снимается не по порядку событий, и в сценах, которые должны быть "до", ребята могут оказаться старше, чем они были в сценах "после". Конечно, кино знает и такие случаи...

— Например?

— Стэнли Кубрик "Сияние" снимал очень долго, и мальчик там тоже "скачет" по возрасту. Но он там один – а у нас целая команда: кто-то изменился мало, кто-то неузнаваемо. Ситуация, по-моему, идиотская. Мы сознательно делали то, что важно для страны – ведь у нас потеряно чувство страны, чувство истории! И уж если рисковать деньгами – то для того, чтобы поставить людям хоть какую-то подпорочку. Это, по-моему, важнее, чем снять фильм "для себя" или что-то шустрое для кассы. Когда начинали картину, думали: к концу века закончим, получится кругло! Сейчас скоро 2002-й, но мы так и не знаем, сможем ли ее закончить. А я так полюбил этот материал, он уже так в меня пророс, что отодрать можно только с мясом. ...

*ПРИМ. САЙТА: Картина вышла под названием "Вечерний звон".