ЕВГЕНИЙ СТЕБЛОВ: ДУХОВНОСТЬ БЫВАЕТ РАЗНОЙ, В ТОМ ЧИСЛЕ И НЕХОРОШЕЙ

Газета "Новые Известия"
27.07.2004
Елена Слатина

Интервью с Евгением Стебловым о фильме "Вечерний звон"

После фильма "Я шагаю по Москве" Евгений Стеблов проснулся знаменитым. Потом были "До свидания, мальчики!", "По семейным обстоятельствам". Жизненным переломом стала автокатастрофа, случившаяся в 1976 году. После нее актер перенес три операции, около полугода была парализована рука. Евгений Стеблов не ушел из профессии: работает в Театре Моссовета, снимается в кино. В интервью "Новым Известиям" популярный артист рассказал о своем видении пути искусства в современном обществе.


— В последние несколько лет Вы не слишком часто появляетесь на экране...

— Знаете, а у меня нет такого впечатления. Снимаюсь каждый год и абсолютно не страдаю от отсутствия информации по своему поводу...

—...и все же Вы не из тех актеров, у которых в году 365 дней съемочных и столько же – в телеэфире?

— А я так никогда и не работал, я избирательный. Это когда артист начинает свой путь, ему надо имя свое обустроить, у меня такой потребности нет. Я вообще отношусь к выбору работы не с практической точки зрения и даже не с творческой. Скорее – с мистической. Я воспринимаю жизнь как единый поток и стараюсь как будто считывать какие-то знаки: через жизнь, через работу – в театре, в кино, на телевидении. Например, моя последняя работа в кино на сегодняшний день – фильм "Вечерний звон" – связана с Владимиром Хотиненко.

Наше сотрудничество с Хотиненко началось с картины "Спальный вагон", где я играл одну из главных ролей. Поначалу это был реальный, совершенно водевильный сценарий, но я предложил Хотиненко сделать такую мистическую транскрипцию, даже с примесью сюрреализма. И он очень живо на это откликнулся. С тех пор мы с ним близки. А к тому же он ученик Никиты Михалкова, с которым я тоже имею определенную близость. Но если мы с Никитой, так сказать, два полюса, которые стремятся друг к другу, равнопритягивающиеся и равнооталкивающиеся, то Володя Хотиненко где-то посередине по своей эстетике – у него есть вектор близости и со мной, и в то же время с Никитой. Его "Зеркало для героя" очень близко мне, поскольку он рассматривает не трехмерную реальность, а пытается моделировать четырехмерное пространство.

— Ваш персонаж в "Вечернем звоне" похож на повзрослевшего Вашего же героя из фильма "Я шагаю по Москве"?

— Скорее это возвращение к фильму "Небесный тихоход". По крайней мере мне хотелось бы так думать. Именно как отсылку к "Небесному тихоходу" мы придумали и сняли эпизод с песней "Мы, друзья, перелетные птицы". Но для меня особенно важно в этом герое, что он – автор. Мне самому позиция автора близка. По роду своих занятий я артист, театральный режиссер и литератор, но, если Вы спросите, какую профессию я считаю основной, скажу, что я – автор. Я автор во всем. Не приемлю в актерской профессии простого исполнительства, мне это неинтересно. Что такое авторство в моем понимании? Это такое, знаете, естественное созвучие. Например, с Хотиненко у нас это идеально получается. Не то чтобы я привношу что-то и убеждаю его в своей правоте. Нет, это легкое взаимопонимание, это как будто строительство дома – он кирпич положит, я кирпич положу... Для меня это единственно приемлемый способ работы.

— У картины "Вечерний звон" была сложная производственная судьба – она снималась пять лет. Разве такая долгая работа не опустошает всех, кто в ней задействован?

— Конечно, но мы все – и Володя Хотиненко, и я, и Женя Миронов, и Саша Балуев, и Александр Морозов, который заканчивал картину, – очень любили ее и очень жалели, что она так тяжело снималась. В какой-то момент мы уже потеряли всякую надежду на то, что картина когда-нибудь будет закончена. К сожалению, нам так и не удалось сделать ее так, как изначально планировалось, она смонтирована из того материала, который успели снять, – процентов 80 от намеченного. К озвучанию были написаны закадровые тексты, благодаря которым фильм немного поменялся. Но пусть зрителя это не пугает. В искусстве ведь первоначальный замысел часто трансформируется. Например, и Толстой не знал, как поведет себя Наташа Ростова. Так и в кино: все время возникают новые ходы и новые повороты. Я уже видел "Вечерний звон", и мне он понравился.

— Этот фильм пересекается с вашей биографией еще в одной точке. Вы ведь уже играли сценариста в фильме Валерия Рубинчика "Кино про кино"?

— На этот раз это не кино про кино. У Рубинчика – история о том, как снимается фильм. В фильме Хотиненко сами съемки третьестепенны, в нем важнее противостояние двух миров, двух реальностей – настоящего и прошлого. Здесь съемочная группа: я – сценарист, Женя Миронов – режиссер и Балуев – оператор – благодаря фантазии сценариста попадают в пространство воспоминаний. Я в этом сюжете являюсь как бы связующим звеном между настоящим и прошлым.

— Как говорится, все новое – хорошо забытое старое?

— В том пространстве, в котором мы живем сегодня, ничего нового нет. Это все еще ветхозаветные истины – суета сует. Новое образуется тогда, когда художник пропускает реальность, в которой он живет, через себя. Чем богаче индивидуальность художника, чем она многомернее, объемнее, тем интереснее становится новая реальность.

— Очень многие сценаристы любят обращаться к ретро. Как Вам кажется, побег в ретро – это упрощенный путь для автора, или воспоминания человека всегда дороже ему, чем сегодняшний день, который "лицом к лицу" еще довольно плохо виден?

— Это зависит от натуры. Я, например, в жизни – ностальгическая натура. То-есть, я живу в настоящем, думаю о будущем, но прошедшее для меня – это тоже совершенно явная реальность. Сегодня, завтра и вчера для меня единое целое. Ведь то, что мы представляем себе как завтра, есть уже сегодня. Я работаю все время с этой мыслью: все, что я пишу, ставлю или играю, уже есть. Мне остается только вызвать это в себе. Попробую объяснить понятней: когда я работаю над ролью, я никогда не занимаюсь так называемым выстраиванием роли. Для меня важен настрой на определенную волну. Я как бы вызываю образ. Знаете, это как Менделееву приснилась его таблица. Я думаю о какой-то проблеме, меня что-то волнует, что-то находит отголосок в моем сердце, и ко мне приходит, иногда совершенно неожиданно, что-то, что первоначально я не мог себе и представить. И только потом я включаюсь как профессионал и начинаю оформлять и редактировать сам себя. Тут уже дело мастерства и определенной виртуозности. ...