В стране осталась только одна большая мишень?

На экраны страны вышла новая картина Никиты Михалкова "Утомленные солнцем 2. Предстояние". И на нее уже активно пошли отклики. Некоторые критики рассматривают ленту как "личную галлюцинацию" Михалкова, а не как плод труда сотен кинематографистов.

— Никита Сергеевич, и давно повелась эта манера – обсуждать не фильм, а Вас лично?

— Остается сожалеть, что в такой огромной стране осталась только одна большая мишень, в которую интересно стрелять! Меня буквально отождествляют с фильмом и говорят только обо мне. Когда прокатчики, купившие картину, пишут рекламный слоган "великое кино о великой войне", это опять я написал. Нет, я должен был пойти к ним и усовестить их: как вам не стыдно! Это все равно, что вот я Вам продал помидоры и ушел к себе делать другие помидоры. А Вы разложили их на рынке и кричите: кому гнилые помидоры!

Про меня могут говорить и писать что угодно, но есть люди, которые хвалить меня не смеют, я не хочу, чтоб они меня хвалили. Это будет значить, что я не туда пошел и не то сделал. Такие люди для меня – маяк и ориентир. Я им благодарен даже. Очень легко потеряться в мире лжи, похвалы и лести, прикрывающей равнодушие...

— Ушли из жизни Ваши любимые операторы, Вы расстались по тем или иным причинам с прежними сценаристами. Вы были по преимуществу камерным, лирическим художником. И в формуле "война и мир" явно предпочитали прежде всего мир. Теперь Вы выходите в новое пространство с новыми соратниками. Другая жизнь?

— То кино кончилось. Прежнее кино – кончилось. Многие, понимая это, судорожно ищут, каким сейчас должно быть кино, чтобы попасть "в струю". Слава Богу, я как-то естественно менялся и меняюсь вместе со временем. Не специально. Я же не проснулся однажды и не сказал себе: о, дай-ка я поменяю время и себя. Это же не диета. Это происходит органично...

Я не хотел в своем фильме пугать, нагнетать ужасы. Я хотел сказать в сегодняшний день: ребята, родные, притормозите, вы, сегодняшние, прекрасные со своим ощущением проблем. Это не проблемы! Мне хотелось бы, чтобы человек, пришедший в зал, вышел и сказал – Бог ты мой, о чем я думаю, разве это проблемы, вроде того, что крыло у машины не так покрасили. А вот с чем сталкивается человек, когда Господь навлекает на него настоящие испытания! Мне хотелось бы дать иммунитет к мелочности забот сего дня. Чтоб на мелочах этих не зацикливались. Ведь что будет, если Господь пошлет нам серьезное испытание? Вроде цунами или того, что происходило после терактов в метро? Когда люди задирали цену на такси в десятки раз. Одних трагедия объединила, а другим дала повод для наживы... Неужели для того, чтобы стать товарищами в высоком, пушкинском смысле слова, нам нужна трагедия – взрыв, цунами, падение самолета? Мне хотелось дать другой масштаб измерения жизни. Укрупнить человека. Мое право – поделиться со зрителем чувством чуда Божьего промысла, потому что мы выиграли войну из-за этого промысла.

— Но Верховным главнокомандующим был товарищ Сталин, и с этим ничего не поделаешь – так было.

— Товарищ Сталин, между прочим, Казанскую Божью Матерь возил на самолете над Москвой. Товарищ Сталин выпустил священников и обратился к стране: "Братья и сестры". Видимо, что-то понимая в том, что происходит. Я о другом – нельзя ставить в упрек людям то сокровенное, что являет для них основу жизни. ...

— В России идет распад родственных связей. Новая жизнь обострила эгоизм, хищнические инстинкты, все суды переполнены. Папашу с мамашей можно свободно с кашей съесть. На этом фоне Михалков упорно создает свой миф о том, что любовь между родными может спасти человека, а может быть, и мир. Не знаю, насколько это утопия...

— Не важно, утопия или нет! Вспомните, как сказал Достоевский: "Если мне математически точно докажут, что истина вне Христа, я предпочту остаться с Христом, а не с истиной".

— Вы понимаете, что у Вас нет полной гармонии с современностью и вы многим "не в масть"? Вот опять – группа кинематографистов объявила о своем выходе из Союза. Герман, Сокуров, Рязанов, Садальский, Смирнов хотят какого-то другого союза. Люди сторонние, просто зрители, не знают, как это и понимать.

— Когда люди объединяются на нелюбви, это так печально и бесперспективно! ... Они пишут письмо в газету "Либерасьон", чтоб возбудить против меня французскую общественность на тот случай, если картина вдруг попадет в Канны. А Иоселиани пишет письмо против меня в дирекцию Каннского фестиваля. Все это "альтернативный союз" называется? Что-то очень уж на пещерном уровне. ... У меня вопрос возникает к этим людям: вы боретесь за чистоту союза, а что вы для него сделали хоть раз? Ну, хоть раз вы поделились со своими коллегами неимущими, на чьих картинах вы учились? На чем вы объединяетесь?

— На лозунге "Долой Никиту". А на нем долго можно проскрипеть, поскольку у Никиты Сергеевича довольно здоровый вид. И у мирового киносообщества к нему претензий нет – вот опять его картина в конкурсе Каннского фестиваля. Я слышала, по регламенту ее придется несколько сократить?

— Сократим не так уж много, чтоб не разрушить ткань. Что до Канн, то я ничего не жду, и это не кокетство. Я свое уже отождал на Каннском фестивале четыре раза, когда, полный надежд, попадал потом мордой в салат. У меня нет этого: у, ладно, гады, я вам покажу! Вот как в детстве, когда я плохо учился по математике и у меня была мечта: получить Героя Советского Союза. Сесть на коня и в бурке приехать к учительнице – вот ты меня так унижала, а я герой, на коне и в бурке.

— Так Вы же потом и сели на коня и стали героем. Я-то желаю Вам победы в Каннах просто из любопытства: а те, кто Вас топтал за фильм, съедят тогда если не шляпу, то хоть экземпляр своей газеты?

— Не съедят! Никто ничего не съест. Если вдруг что-то получит картина – ясно, Михалков купил фестиваль. Путин или Медведев позвонили Саркози, потому что год России во Франции. Все понятно, почему дали. Мне не до этих галлюцинаций. Мне надо делать вторую часть, "Цитадель". А это восемь дней из жизни комдива Котова, когда он в 1943 году попадает к себе на дачу, в тот самый домик. Такая смесь "Неуловимых мстителей" с "Санта-Барбарой" – даю своим недругам хороший слоган...

Моя проблема была не в том, чтобы заработать денег, получить премию, понравиться начальству или кому-то за границей. Я выговорился и предстою сейчас – это у меня сейчас предстояние перед народом, перед зрителем, перед критикой... "Предстояние" – не религиозная картина, но там есть то, что нельзя потрогать руками, нельзя объяснить и не надо объяснять. Если вы не погружаетесь чувствами в предлагаемые обстоятельства и начинаете считать пуговицы на кальсонах и говорить – нет, в то время было 5 пуговиц, а не 6... ну, живите своей жизнью, смотрите другое кино. А я буду жить своей.