Сыграть вождя (Ленина ли, Сталина) для советского артиста считалось почетным долгом. Игорь Кваша мечтал о роли Сталина совсем по другой причине. У него, что называется, накопилось. Ему надо было высказаться по поводу этой одиозной фигуры, которой многие поклонялись. Впервые артист сыграл Сталина в телефильме о Максиме Горьком "Под знаком Скорпиона". Сейчас мы можем увидеть Квашу-Сталина в сериале "В круге первом" и в спектакле "Современника" "Полет черной ласточки".

— Игорь Владимирович, Вы давно хотели поквитаться со Сталиным. И вот у Вас уже третий Иосиф Виссарионович. Исполнили, что хотели?

— Думаю, уже хватит. Кончаю с этим, чтобы не превратиться в актера Михаила Геловани, который бесконечно играл Сталина и получал за каждую роль Сталинскую премию.

— Ваши три версии одного вождя чем-то отличаются?

— Литературным материалом – он разный. В спектакле – придуманная история, последняя ночь жизни. Сталин в коме, проигрывает свои грезы, несбывшиеся мечты о любви. Я боялся, что будет слишком мягко, что мало жесткости в пьесе, мало страшных сцен. Уже после премьеры я кое-что изменил. В кино – наоборот, мне приходилось смягчать Солженицына. Александр Исаевич написал Сталина железной рукой, почти карикатурно. В нем такая ненависть к Сталину! Так играть нельзя даже самого отпетого злодея!

— "В круге первом" есть сцена, где Сталин хочет своих приспешников "поджарить на сковородке". Вы делаете из своего героя душевнобольного?

— Нет. Хотя он был явно нездоров психически, а уж в конце жизни – точно. Это видели его близкие, врачи. Мы говорили об этом с Сергеем Ивановичем Кавтарадзе, который был знаком со Сталиным. Я спросил его: какие изменения произошли в Сталине? Он сказал: "Никаких изменений. Он всегда был чудовищем, всегда был коварным, подозрительным, шел по трупам. С 1947 года к этому добавилась паранойя, мания преследования". О том, что у Сталина паранойя, вслух сказал академик Бехтерев. После чего очень быстро и как-то странно скончался.

— Как Вы думаете, что было главной целью Сталина?

— Власть. Власть ради власти. Это как наркотик, для кого-то нет более высокого наслаждения. ...

— Вы, кажется, впервые снялись у Глеба Панфилова. Как он работает с актером?

— Замечательно! Действует убеждением, не давит. Он внимателен – к актеру, к кадру, к реквизиту. Никаких истерик. Порядок на площадке.

— Возникали какие-нибудь особые ситуации?

— Не то что бы особые, но трудности были. Например, со сталинской дачей. Думали снимать на ближней его даче, в Кунцеве, все было договорено. В последний момент нам не разрешили: как же снимать на даче Сталина? Нельзя! Но на Валдае в свое время Сталину построили точную копию кунцевской дачи: он любил жить в привычной обстановке. А туда всего одна дорога, и та через лес. Сталин посмотрел на карту, сказал: "Идеальная мышеловка". О скромности, аскетизме Сталина столько наговорено. А у него таких дач по стране было штук пятнадцать. Вот на той, валдайской, мы и снимали.

— Когда-то давно мы знакомились с романом "В круге первом" в самиздате. Вы помните, как впервые его прочитали?

— Да, я отлично помню, как Солженицын принес нам эту вещь. Он дружил с нашим театром. Это было во время гастролей "Современника" в Ленинграде. Мы жили в гостинице "Октябрьская". Я шел днем по длинному гостиничному коридору, и вдруг мне навстречу Солженицын. С рюкзаком, в спортивной полурваной куртке, обросший. Сказал, что ходил по Мариинской системе – собирал материал. А Мариинская водная система – это Волго-Балт, цепь каналов, которые строили заключенные. Как теперь я понимаю, Александр Исаевич собирал материалы для "Архипелага ГУЛАГ". Он сказал мне: "Я знал, что театр будет гастролировать, и специально подгадал, чтобы найти вас и повидаться. Где Олег Николаевич? Я привез свой новый роман." Я отвел его к Ефремову, писатель вынул из рюкзака напечатанный на машинке текст "В круге первом" и перечислил, кому можно дать. Солженицын тогда многое нам приносил и всегда очень строго отбирал, кому давать читать. Так я в первый раз прочел роман.

— Вам захотелось тогда кого-то из его героев сыграть?

— Я и не думал, что это когда-либо будет превращено в сценарий. Это трудный материал для инсценировки. Беллетристическое изложение, повествовательное, не драматургическое.

— В шестидесятые Вы играли политических лидеров: Свердлова, Пестеля, Карла Маркса. Что вы вкладываете в работу над образом Сталина сегодня?

— Необходимость покаяния. Это мой протест против всего того, что и сейчас тихой сапой протаскивается в защиту Сталина. Плохо, что в стране не произошло того, что должно было: покаяния. ... Поэтому в нашем сериале такой резкий взгляд на Сталина. Не только мой. Это исходит от Солженицына, от Панфилова. За что создателей фильма надо благодарить. Мне страшно, когда я вижу, что в числе сталинистов оказываются сегодня и молодые.