На Московском международном кинофестивале Гран-при получила российская картина "Космос как предчувствие". О своей картине и о будущем нашего кино в студии программы "Вести. Подробности" рассказал режиссер фильма картины Алексей Учитель.

— Алексей Ефимович, в 2004 году на Московском международном кинофестивале фильм статуэтку "Золотого Георгия" получил фильм Дмитрия Месхиева "Свои". Это дало основание кинокритикам говорить о возрождении некоей советской традиции, когда сами у себя показываем и сами себя награждаем. Считаете ли Вы, что Ваш фильм получил приз несправедливо? Вы испытываете чувство вины как соучастник этого процесса?

— Никакого. И объясню почему. Не потому что я лжепатриот или еще кто-то. Потому что в своей речи председатель жюри на закрытии фестиваля сказал фразу очень важную для всех и для тех, кто пишет таким образом, что "Космос как предчувствие" – единственная картина, которая не подверглась обструкции или противоречивым мнениям всеми членами жюри, а среди них были еще и иностранцы, которые вряд ли поддаются какому-то влиянию. Поэтому это решение бесспорное, что бывает редко. И для меня нет никаких вопросов. Что касается победы два года подряд, я в своем заключительном слове, когда получал приз, сказал, что у меня были опасения, что жюри может смотреть не только на экран и оценивать объективно кино, неважно, в какой стране оно произведено, то-есть, его чисто кинематографические качества. А будут высчитывать как раз, что раз Россия получила в том году, надо ли ей давать? Слава Богу, что этого не произошло. ...

— Убедили. Пойдем дальше. В Вашем фильме "Космос как предчувствие" показан быт в маленьком советском городке на границе с Норвегией. Быт и ужасы этого быта. Даже не столько самого быта, сколько ужасы этого спертого замкнутого сознания. И вот в этих условиях и был взращен подвиг Гагарина. Ну, собственно, о чем это кино, в таком случае? Было бы все слишком просто объяснить это элементарной ностальгией по советскому прошлому. О чем фильм?

— Вы знаете, для меня исторический фон все-таки вторичен для качества эмоционального восприятия картины. Это некий факт, на котором разворачиваются определенные человеческие взаимоотношения, события. Поэтому пересказать картину, тем более – которая снята по замечательному сценарию Александра Миндадзе, а это драматургия очень тонкая, которая строится на многих нюансах, довольно сложно. Но тем не менее в названии действительно есть ключевое слово – предчувствие. Герои нашей картины – это простые люди, живущие в маленьком портовом городке. Главного героя играет Евгений Миронов, повар в ресторане, две официантки сестры, которых играют Ирина Пегова и дебютантка Елена Лядова. И появляется некий человек, которого зовут Герман, он – монтажник-высотник, но такой загадочный человек, который обладает неким секретным заданием, то ли космическим, то ли шпионским, и начинают происходить разные метаморфозы и с нашими героями в том числе. Как на личной основе, так и во всех остальных.

— Когда я спрашивал, о чем фильм, то я ожидал ответа: фильм о любви либо фильм о подвиге. То-есть, меня интересует не фабула, а именно содержание Вашего режиссерского посыла.

— Посыл – каждый из нас предчувствует и свою любовь, и измену, и предательство, и дружбу, и встречи с чем-то необыкновенным, неизвестным. Это – главный посыл.

— И вот тогда, в 50-е годы, в 57-м году, если быть точнее, было предчувствие полета человека в космос в этой спертой обстановке?

— Предчувствие нечто большего, чем происходит, может быть, не конкретно полета человека в космос. Я, например, считаю, что то, что произошло в 61-м году, когда Гагарин полетел, – не сам факт полета, а то, что этот человек прорвал в нашем сознании нечто большее – вот это очень важно.

— Сам факт прорыва сознания?

— Да, потому что мы говорим о спертом воздухе и свободе. Этот полет какую-то дырочку проделал, и то, что произошло через много лет, и то, что мы называем перестройкой, может быть, это случилось тогда.

— То-есть, он стал символом будущей свободы, и об этом предчувствии будущей свободы Вы и сделали фильм. Но своей картиной "Космос как предчувствие" Вы явно рассердили некоторых эстетствующих кинокритиков. Вот, например, строки из "Независимой газеты", где уже спрашивают, не о чем кино, а зачем оно? "К этой картине можно предъявить ряд вполне обоснованных фактических претензий. Но главная из них: сам замысел, зачем он, зачем именно сегодня надо снимать фильм про то, что в нашей стране в 57-м году были восторженные идиоты-конформисты и не менее восторженные идиоты-диссиденты? Понять это решительно невозможно. Что, собственно, изменилось бы, если бы этот фильм был снят в 1991 году? Так зачем такое кино снимается сегодня?"

— Вы знаете, на такой вопрос я не могу ответить: зачем? Я снимаю то кино, которое нравится мне и, надеюсь, понравится зрителям. Если оно не нравится – понимаете, вопрос ведь поставлен, не какое кино, а...

— А зачем сегодня снимается.

— Каждый конкретный человек для себя это определяет. Если этого конкретного человека – неважно, работает он в газете или еще где-то – это не тронуло, я думаю, что эта проблема восприятия эмоционального начала. Вот воспринимают только какие-то исторические, фоновые вещи. А для меня это важнее, что люди там любят, мучаются и еще что-то происходит. И если смотреть на это холодными глазами, значит, это проблема этого человека.

— Так что, может быть, этот фильм и сам тоже есть предчувствие?

— Безусловно.

— Чего?

— А это невозможно описать одним словом. Понимаете, для меня самое главное, чтобы каждый человек, который смотрит картину, неважно, мою или какую-то другую, если он не смог когда-то пережить или если у него есть предчувствие своих каких-то любовных, предположим, ощущений, находил себя в этой истории. Если он не представляет себя там на экране, то беда, тогда это кино не задевает.

— Вам удалось заразить этим предчувствием своих актеров, либо они просто исполняли инструкции?

— Я думаю, что удалось, потому что, судя по тому, как и Женя Миронов, и Женя Цыганов бросались действительно в 8-градусную ледяную воду и плавали, и переплавали даже каскадеров, то это был заряд на нечто большее в эмоциональном и психологическом смысле. Когда я выбираю актера, у меня есть такая деталь: я обязательно спрашиваю актера, каков он в жизни, каковы его человеческие, жизненные характеристики? И если это совпадает с тем, что написано в сценарии, для меня это самая большая удача. ...

— Можно ли без национальной идеи, или вообще она уже есть?

— Вы знаете, без национальной идеи, я думаю, нельзя. Но искусственно создать ее невозможно. Пока не появится человек уровня Гагарина, ничего у нас не произойдет с национальной идеей. Я имею в виду не его профессиональную принадлежность.

— Разве в Ваших фильмах Вы не ищете национальную идею, не создаете хотя бы ее компоненты?

— Создаю обязательно. И пример нашей картины, когда 2,5 тысячи совершенно разных людей в "Пушкинском" – и киношников, и политиков, и бизнесменов – когда актер, играющий Гагарина, полез завязывать шнурок в поезде, я таких аплодисментов давно не слышал, а это, значит, и есть, наверное, на эмоциональном и чувственном уровне, национальная идея.

— Это тот самый развязанный шнурок, вернее, ассоциация с тем развязанным шнурком Гагарина?

— Да, да, когда Гагарин шел по красной дорожке. ...

— Под занавес я хочу привести одну цитату Евгения Миронова: "Несмотря на то, что за плечами Алексея Учителя есть много достойных работ в документальном кино и удачное начало в игровом, главное – впереди. Сейчас наступает самый плодотворный период в его жизни. У Алексея Учителя есть все – безупречное владение профессией, лидерские способности, своя команда профессионалов, вкус, мера, потрясающие идеи. При всей своей мягкости и интеллигентности, Алексей обладает огромной внутренней пробивной силой. Я думаю, что это скоро приведет к неожиданным результатам. Мы все сильно удивимся". Вы-то сами удивлять собираетесь, если да, то чем?

— Во всяком случае, я не хочу повторяться. И каждый фильм для меня – пока некий эксперимент и новая площадка. И я собираюсь этим заниматься и дальше. ...