Широкий зрительский круг знает и любит Андрея Смирнова как режиссера. В частности его картину "Белорусский вокзал". Те, кто внимательно смотрит кино, не раз встречали в титрах его имя как сценариста. Кинематографический народ ценит его, кроме прочего, как общественного деятеля с ярко выраженной гражданской позицией – в течение нескольких лет он возглавлял Союз кинематографистов России, сменив на этом посту Элема Климова.

Его актерская работа – роль Ивана Бунина в картине Алексея Учителя "Дневник его жены" поразительна по своей точности и мощной актерской палитре. И хотя о фильме уже много сказано и написано, не воспользоваться возможностью общения с этим удивительным человеком, которую подарил мне "Кинотавр", было бы грешно.

— Андрей Сергеевич, Вы – человек творческий и прекрасно знаете, что творчество требует высочайшей самодисциплины, практически – жестокости. Прежде всего по отношению к себе самому. Но часто это оборачивается жестокостью к окружающим, страдают близкие люди. Вы это играли в картине?

— На мой взгляд, творческая сторона осталась вне поля зрения сценария и фильма. Это был сознательный выбор режиссера и сценариста. Мне кажется – правильно, потому что ни сам процесс творчества не поддается изображению в кинематографе, вообще в искусстве, ни связанные с этим нравственные проблемы. Они не драматургичны. А вот человек и страсти, которые им владеют, – законное поле кинематографа. Так что основа фильма – Бунин-человек и его любовная драма. Мне как актеру приходилось сталкиваться с совершенно конкретными задачами, попытаться охватить определенный характер. Не характер Ивана Алексеевича Бунина, о котором мы можем судить по произведениям, мемуарам и письмам, а определенного человека, какого представляют себе авторы картины и какого представляю себе я. Поэтому и называю этот фильм "игрой в Бунина".

— Все, кто знает творчество Бунина, помнят, что в это время он уже давно не писал стихи. Но знаменитые "Темные аллеи" написаны ритмизованной прозой с использованием стихотворного приема аллитерации. Мне думается, что это говорит об определенном эмоциональном состоянии писателя в то время. И это состояние переливается с экрана в зал. Чей это импульс – Ваш, сценариста, режиссера?

— Это действительно общее творчество. Отделить свою работу от работы режиссера или сценариста я совершенно не в состоянии. Каждую конкретную сцену мы обсуждали, вникали в нее, спорили, решали, как это обычно решается на съемочной площадке. Бывали случаи, когда мне казалось, что должна прозвучать не бунинская реплика. И я прямо из ялтинского дома, где шли съемки, звонил Дуне домой. Так что картина – сумма общих усилий. Конечно, прежде всего – режиссера, потому что он стоит за камерой, видит все со стороны. Я как артист, конечно, надеялся на него. В общем, шел нормальный кинематографический процесс.

— Андрей Сергеевич, я знаю, что Вы занимались творчеством Бунина, интересовались его личностью задолго до картины, в течение тридцати лет. Сегодня, принимая непосредственное участие в, как Вы сами назвали, "игре в Бунина", Вы подвели какой-то итог, почувствовали перемену в себе?

— Знаете, хотя я родился в семье писателя, но, окончив школу, имел самые смутные представления о Бунине. И лишь лет в 25-26, когда вышел первый четырехтомник, по-настоящему познакомился с его творчеством. Так сложилось, что в моей жизни этот писатель занял какое-то особенное место. И не только его изумительная проза, но и сама фигура. Хоть Ахматова и говорила, что не может простить всему миру, что он не окончил гимназии. Действительно, четыре класса – и все, никакого университетского образования. Кстати, как и у Толстого, который тоже не получил университетского образования. Два величайших литератора! Для меня, тем не менее, Бунин – крупнейший мыслитель и философ. Хотя сам он себя таковым не считал. ...

— Актеру свойственно запоминать эмоции, чтобы в нужный момент извлекать их перед зрителем. Как Вы считаете, последний роман Бунина, его боль, его страсть были испепеляющими или он, как художник, "складывал" это в копилку творческой памяти?

— Думаю, нет. Во-первых, он был абсолютно уверен, что пока он мужчина, способный любить (в физическом смысле тоже), – до тех пор он художник. Шестидесятилетний рубеж, болезненный для многих мужчин, для него был предметом размышлений и страха: жизнь есть любовь, кончается любовь, кончается жизнь. Особенно для художника. Когда Кузнецова от него ушла, Бунин замолк, и лишь в 44-м появились "Темные аллеи". ...

— Возникает естественный вопрос, как происходит переход от режиссуры к актерской работе. Как актер Вы приходите на съемочную площадку с готовностью подчиняться воле режиссера?

— Любой здравомыслящий артист хочет только одного, чтобы режиссер был талантлив. Больше ничего не надо, тогда он полностью в его подчинении. Другого пути нет, конфликт с режиссером – вещь крайне неплодотворная. Ведь режиссер – единственный человек, который держит всю картину в голове и может подсказать: здесь много, а вот здесь – мало. Поэтому, конечно, отношения строятся на абсолютном доверии, и если кто-то найдет мою работу качественной, то это прежде всего заслуга Алексея Учителя.

— Автор сценария картины "Дневник его жены" – Ваша дочь Дуня Смирнова, которая подчеркивала, что сценарий писала на Вас. Есть ли у Вас дальнейшие совместные планы?

— Никаких планов, но я ей верю. Предложит роль – пойду.