Эта премьера Театра Наций неизбежно станет одним из главных событий сезона. Эймунтас Някрошюс поставил пьесу Альбера Камю. Цезаря Калигулу играет Евгений Миронов. ...

Как корабль обрастает ракушками, так и актер – штампами. Репетировать с Някрошюсом – значит согласиться на то, что по тебе пройдутся наждачной бумагой, безжалостно сдирающей все актерские клише, манеры и приспособления. Две недели репетиции шли в Вильнюсе и полтора месяца – в зале Дворца на Яузе (там и сыграли премьеру, поскольку ремонт в помещении Театра Наций еще не закончен). О результате судить рановато – такие масштабные "полотна", как "Калигула", обычно дозревают после премьеры. Но уже сегодня можно сказать, что таких Евгения Миронова, Игоря Гордина (слуга Геликон), Алексея Девотченко (литератор Керея) и Марию Миронову (Цезония) мы еще не видели. Их не сразу узнаешь, хотя никакого особого грима в спектакле нет. Костюмы, созданные женой и постоянным соавтором Някрошюса художницей Надеждой Гультяевой, лишь едва намекают на античность. Как и декорации их сына Марюса Някрошюса, соорудившего на сцене копию триумфальной арки из листов шифера, а рядом с ней тоже из шифера сложенную собачью будку. Все перемешано в этом "древнем" Риме: триумф и провал, коварство и преданность. Как перемешаны в самом Калигуле любовь к искусству и бессмысленная жестокость, страстный порыв к свободе и неудержимое стремление к насилию. ... Калигулу в новом спектакле то и дело кидает в крайности, но во всех своих прихотях он театрален до кончиков ногтей. ...

В описаниях этого императора древние историки расходятся: одинокий юноша, тронувшийся умом после смерти сестры, знаток искусства, покровитель поэтов и кровавый сумасброд, обожавший театрализовать свои злодейства.

Пьесу "Калигула" Альбер Камю написал в 1938-м. Ее главный герой, конечно же, получил черты тогдашних великих диктаторов. Остальные персонажи пьесы походят на марионеток (в ремарках к некоторым сценам Камю указывает, что их могут разыгрывать не люди, а куклы). Они изо всех сил подыгрывают тирану, но втайне плетут заговоры, то и дело признаваясь друг другу, что чувствуют в самих себе черты Калигулы. Конечно, в 1945-м, когда пьеса была впервые поставлена, она воспринималась совсем иначе, чем сегодня. ...

Никаких прямых политических аллюзий в спектакле нет, но он, конечно же, не только о талантливом парне, ошибочно полагавшем насилие путем к свободе и зашедшем в тупик. Скорее, о том "зараженном" поле, которое окружает любого тирана и губит всех без разбора. Самое ценное в этой новой, еще не полностью сложившейся постановке Някрошюса – это сочувствие к юности, мечущейся в поисках себя. За малым исключением все актеры, как и их герои, молоды. Каждый стоит перед выбором, и каждого жизнь корежит по-своему. Кто-то, как Цезония, становится сообщником Калигулы – и жестокость испепеляет не только душу, но даже внешний облик. Впрочем, как уже было сказано, сохранить себя здесь не дано никому: ни сторонникам тирана, ни его противникам. К финалу не стал частью безликой толпы убийц, вооруженных поблескивающими, как клинки, осколками зеркала, лишь юноша Сципион (отличная работа Евгения Ткачука), до хрипоты отстаивающий свое право не участвовать в заговоре и спешащий из Рима прочь. В общем, все как в "Письмах римскому другу" Бродского: "Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря".