...

В спектакле ["Матросская тишина"] по Галичу [Марианна] Шульц вновь играла романтическую любовь. На сей раз неразделенную. С объектом своей любви – мальчик-скрипач из еврейской семьи в исполнении все того же Миронова – она знакомилась в Консерватории. Собственно консерваторского в этой Людмиле было немного. И одержима она была не музыкой, а социальным восторгом. К экзамену то ли по научному коммунизму, то ли по истории партии (действие происходило в предвоенные годы) готовилась с истовостью, с которой идут к причастию. Но в этой правоверной советскости не было ничего фальшивого. Были искренность, юношеский максимализм и тоска по идеалу. Самым пронзительным становился в спектакле момент, когда Людмила читала стихи – патетично и в то же время проникновенно, со всей страстью, отпущенной ей природой. Словно бросая вызов всему, что мешает жить.

Советская романтика разбивалась не о быт, а о грандиозные исторические события. Спустя несколько лет героиня встречала своего скрипача в медпоезде, перевозящем раненых бойцов. Когда в финале она утешала Додика, обещая ему, что он еще встретит свою красивую и любимую Таню, то делала это с таким надрывом, что становилось понятно: это она так в любви объясняется. Шульц очень удавался переход от совсем еще юной девочки к взрослой, точнее, стремительно повзрослевшей женщине. Не только в этой роли, но и в жизни. Как актриса она взрослела на глазах.

...