... Театр, по известным обстоятельствам, все охотнее потакает слабостям массового зрителя, а тот предпочитает утешительные жанры Голливуда, арифметику ясных домашних истин. Не то чтобы люди стали безразличны к собственной судьбе, но они дорожат иллюзиями, потому избегают мыслей о неразрешимых противоречиях жизни. Зритель теряет представление о философской природе театра, самый трагический жанр перестает быть ему понятным. Не случайно, к примеру, "Орестея" в монументальной постановке Петера Штайна воспринимается как музейный экспонат, живой смысл которого безнадежно утерян.

Между тем утопический замысел Штайна сыграть греческую трагедию с русскими актерами, которым трагический котурн не по размеру, едва ли верно признать нерасчетливой причудой знаменитого мастера. У него возникла идея о связи трагического в современном театре с традицией трагедии рока. Идея оказалась не праздной – она поддержана яростной стоической "Медеей" в режиссуре Ю. Любимова.

Выход на современную сцену Эсхила и Еврипида никого не удивляет в эпоху постмодернизма, не обещает перемен на театральной карте 90-х годов. Однако же присутствие древних трагиков в живой театральной практике делает очевидным неявное: негласный "роман" сцены XX века с античной трагедией. Чехов в театре Някрошюса может быть понят в свете этой творческой связи. ...