... Этот манеж (мюнхенская Reithalle – прим. Сайта) уже попал в историю. Правда, в историю другого искусства – не за красоту, а за совесть. Он и расчищен, и перестроен был именно потому, что режиссер Петер Штайн, как говорится, уважать себя заставил и лучше выдумать не мог. Здесь он ставил свой первый русский спектакль – гигантскую древнегреческую "Орестею". Как раз этот пол, хитро собранный из вбитых в землю деревянных столбиков и поэтому совершенно бесшумный, стал для Жени Миронова европейским трамплином в артисты. Мне известна еще одна театральная тайна: Штайн на репетициях тиран, он всегда знает точно, чего хочет. Тогда маэстро потребовал, чтобы падающий из рук кинжал издавал настоящий, а не бутафорский лязг. Ничего не оставалось, как купить настоящие каменные плиты. Они проехались гастролями по всему свету, чертыхаясь, их выгружали из фуры и загружали обратно, а когда "Орестея" ушла в историю, плитами замостили двор вокруг Reithalle.

Петер Штайн продолжает ставить с нашими. Когда Миронов приехал с московской труппой уже в роли Гамлета, в родной ему Reithalle пришлось соорудить трибуны вокруг сцены с четырех сторон. Такова была идея маэстро: как будто бы боксерский ринг, на котором датского принца с его неудобной совестью будут поливать ламповым огнем, в одиночестве среди толпы. Идея весьма опасная для актеров, которым весь вечер предстояло играть не только лицом, но и спиной. Не было больше теплого зада, спрятаться некуда, жизнь на помосте напряглась почти как всамделишная. Тотальный театр. А для зрителей получился зал на тысячу человек. Уникальное место для освежающих режиссерских решений в миллионном Мюнхене. В двенадцатимиллионной Москве подобного места не нашлось, поэтому играли на сцене пятиконечного Театра Армии и публику прямо здесь же вокруг рассадили. Благо, сцена не малая – Сталину бредилось, чтобы по ней танки гуляли и конница неслась. А занавес закрыли совсем, в зрительном зале оставалось темно. Русская критика в такой расстановке сил ничего не увидела. Бывает...

Немцы Миронова запомнили и полюбили, хотя говорил он с ними по-русски. В одном интервью его спросили:

— Евгений, Вы хорошо играете на саксофоне, Вы музыкант?

— Я?! Нет, конечно. Штайн хотел такого, совсем сегодняшнего Гамлета, подарил мне инструмент, и я выучился. Я тоже хотел сделать ему подарок.

— Вы разговариваете со Штайном на немецком, английском или русском языке?

— Нам не о чем разговаривать, мы понимаем без... мы смотрим друг на друга.

— У Вас есть жена, дети?

— Зачем? У Гамлета ведь не было...

Три вечера подряд публика сидела плечом к плечу от земли доперекрытий. Сколько было в зале русских зрителей? Две сотые процента. ...