"БЫЛА ИДЕЯ СЫГРАТЬ ШУКШИНА В КОСТЮМАХ ОТ АРМАНИ"

Газета "Известия"
07.04.2009
Анна Кукушкина
(по материалам пресс-конференции)

Яркий, как цирк или балаган, и в то же время удивительно тонкий, остро душевный, как бывает только в реальной жизни. С искусным гримом, но без вульгарного лицедейства. Такой необычный, можно сказать – уникальный спектакль показал в Петербурге московский Театр Наций. На афише значилось просто: "Рассказы Шукшина". В главных ролях – Евгений Миронов и Чулпан Хаматова. С журналистами заезжие звезды встретились за три часа до выхода на сцену. Рассказали, как ездили на родину Шукшина – в село Сростки, и почему цена билетов на "деревенский" спектакль доходила до 7 тысяч. Среди тех, кто задавал вопросы, была корреспондент "Известий" Анна Кукушкина.

ВОПРОС: Режиссер спектакля – Алвис Херманис – уже знаком петербуржцам. Его постановки идут в "Балтийском доме". А как случилось, что режиссер из Риги стал делать спектакль в Москве? Кто был инициатором проекта, как вообще возникла эта идея: перенести на сцену рассказы Шукшина, да еще при участии иностранца?

МИРОНОВ: Я влюбился в Алвиса как в режиссера три года назад, когда он привозил свои спектакли в Москву, на наш фестиваль NET. Захотелось сделать что-то совместное. Ставить Шукшина – его идея. Мне такое даже в голову не могло прийти. К стыду своему признаюсь: на тот момент Шукшин казался мне персонажем из советского прошлого. Какие-то истории про сапоги, самовар. Да, был спектакль в БДТ, еще один – в "Современнике". Но то была другая жизнь, которая там и осталась. И вдруг для меня открылся новый Шукшин. Великий писатель и драматург с мировым именем. ...

ВОПРОС: Персонажи вроде бы простые, самые обыкновенные деревенские люди?

ХАМАТОВА: ... Там есть один рассказ – "Жена мужа в Париж провожала". И по моим понятиям, этой женщине оправдания просто нет. Но Алвис настаивал, что ее должно быть жалко. Добиться этого оказалось практически невозможно.

МИРОНОВ: А меня потрясло, как они обижаются, это в каждом рассказе прочитывается. Кожа героев настолько тонкая, что взгляд продавщицы, который говорит: "Не купишь ты эти сапожки, денег у тебя столько нет", – их убивает. Такой момент в каждом человеке есть. Он обидой хочет защититься от мира. Шукшин это ощущал. И когда мы приехали в Сростки ... Они, как ерши, выпустили против нас иглы. ... Мы были первый и единственный пока театр, который приехал туда, чтобы поработать, о чем-то человеческом расспросить. Они даже растерялись, когда это поняли. ... Мы посмотрели, приехали. Вроде бы что-то поняли. Но в голове остался стереотип: сапоги, ушанка, ватник. Мы просили у режиссера дать нам хоть что-нибудь, ну, невозможно голым играть. И какие-то детали потом появились. Но мы не перевоплощаемся в них, мы остаемся собой. Потому что есть грань, которую нельзя перейти. Все равно мы – московские артисты. У Алвиса перед первым спектаклем была хорошая фраза: "Приглашаю всех на ошибки". Это очень важное замечание.

ВОПРОС: Вас не смущает, что билеты на спектакль стоят несколько тысяч рублей? А если вдвоем прийти? Легко представить, кто за такие суммы в зале сидит. Насколько им Шукшин вообще интересен?

МИРОНОВ: Это вопрос не к нам, а к государству. Наш театр – государственный. И мы вынуждены играть спектакли, чтобы он не умер. В нашем здании идет ремонт. Приходится арендовать помещения даже для того, чтобы репетировать. Премьеру "Рассказов Шукшина" мы играли на Малой сцене театра Станиславского и Немировича-Данченко, там 200 мест, а плата за аренду – 10 тысяч долларов. Для того. чтобы нам прокормиться, в минус не уйти, я принял решение перенести спектакль на Малую Бронную. Там есть демократичные цены – от 500 рублей. Приезжайте в Москву, правда, билетов не достать даже на июль.

ХАМАТОВА: Эти цены никак не отражаются на зарплате артистов! А зрители? Да они Шукшиным разбиваются в пух и прах, сидят и плачут, и смеются как студенты. Рассказ "Сапожки" – это лакмусовая бумага. Я была в ужасе: ну, как он может вызывать реакцию, которая написана у Шукшина? Чем людей, которые купили билеты за несколько тысяч, можно удивить? Какими сапожками, с драгоценной инкрустацией, что ли? Но прав был Шукшин: не в сапожках дело...

МИРОНОВ: Хотя и в них тоже! Поначалу была идея играть спектакль в костюмах от Гуччи и Армани. Мол, вот они – московские артисты, играют Шукшина. Чтобы существовала внутренняя история, и не на внешние атрибуты шла реакция, а на самую суть.

ХАМАТОВА: А еще был случай смешной. В спектакле первый рассказ – "Степкина любовь". И в нем такая фраза: "Он любил ходить в клуб, смотреть постановку, где играли свои...". Прошло какое-то время, и вдруг моя дочь говорит: "Ну, этот рассказ, где ночной клуб...".

ВОПРОС: В спектакле необычные декорации – портреты реальных людей. На их фоне трудно играть, или они, наоборот, помогают? Интересно, кто их придумал?

МИРОНОВ: У Алвиса Херманиса – замечательный художник Моника Пормале. Она побывала в Сростках за две недели до нас и буквально измучила местных жителей, пока делала снимки. ...

ХАМАТОВА: Изображение становится объемным, начинает оживать и говорить голосом кого-то из актеров, например, Жени Миронова. По-моему, отличная находка. Кстати, Алвис как-то пошутил, что портреты, если будем плохо играть, все за нас сделают.

ВОПРОС: Семья Василия Макаровича, его вдова, дочери, постановку видели?

МИРОНОВ: Да, в театре были все, а старшая дочь пришла два раза. Если честно, мы очень боялись, переживали, какую они оценку дадут. Но им все понравилось.

ВОПРОС: В конце апреля Театр Наций привезет в Петербург еще один спектакль – хореографическую новеллу "Бедная Лиза" с Чулпан Хаматовой и солистом Большого театра Андреем Меркурьевым в главных ролях. Отзывы критики разные, много негативных. Чулпан, как Вы, драматическая актриса, решились на этот танцевальный эксперимент?

МИРОНОВ: Можно, я скажу? Театр Наций приветствует эксперименты. И когда Чулпан и режиссер спектакля Алла Сигалова пришли с этим проектом, он мне сразу понравился. "Бедная Лиза" – постановка на музыку Леонида Десятникова, питерского композитора. Там нет ни одного слова. И это подвиг со стороны Чулпан – пойти на такое, когда говорить нельзя, а эмоции можно выразить только телом.

ХАМАТОВА: Обидно, что с легкой руки театроведов все опошлилось до танцев или какого-то балетного спектакля. Это не танцевальная постановка. Если говорить о движении, то мой партнер – солист Большого театра, он танцует, как дышит. А я просто бегаю по сцене, туда-сюда, туда-сюда. Для меня этот спектакль – опыт, одна из составляющих профессии. Все артисты драматические должны уметь выразить телом какую-то закодированную эмоцию. Это не всегда получается. Одна из причин – какие-то недоработки, актерские или режиссерская. Но есть и другая проблема: неумение, неготовность зрителей считывать то, что не разжевано и не объяснено. Язык тела и жеста не доходит. Нет этой культуры, мы не знаем, что такое современный танец или современный театр. Существует огромный пробел. И мое участие в "Бедной Лизе" – это авантюра, но не по сути, потому что все сделано честно, а по результативности.

МИРОНОВ: Я играл в подобном спектакле, и мы его привозили в Питер. Он назывался "Еще Ван Гог..." в постановке Валерия Фокина. Это был очень непростой опыт. Мы выходили на поклон, а публика не хотела хлопать. А я к этому не привык – развращен. И надо было понять, что люди реагируют по-разному. Кто-то задумался и не может аплодировать, как на Баскове. А кто-то на колени встал – и такое было. Валера Фокин мне тогда сказал, и я запомнил на всю жизнь: "Надо иметь мужество играть такие спектакли". И зрителя до них надо дорастить. Многие быстро, всего за пять лет, привыкли к попкорну. И ждут только одного: три задницы голых. И чтоб в конце танцы. Тут же разъехались и забыли. За те же несколько тысяч! У нас катастрофа с театром. Сейчас на "Золотую маску" приехали Фрейндлих и Басилашвили. Там люди висели на люстрах, никто не ждал взрывов петард, иллюминации. Просто хотели увидеть, как великие артисты друг с другом разговаривают.

ВОПРОС: Евгений, Вы уже два года руководите Театром Наций, заняты в массе проектов, плюс театральная компания, где Вы – продюсер. Не мешает ли все это актерской деятельности?

МИРОНОВ: Что касается компании, там – только "Фигаро". По большому счету, этот спектакль – мой единственный заработок. Недавно мы с этим проектом были в Петербурге. И, как мне кажется, спектакль стал лучше. Кирилл Серебренников, как режиссер, уже доволен результатом. У нас только одна проблема: артистки на этом проекте постоянно беременеют, приходится новых вводить. Впору объявление давать: приглашаются артистки в "Фигаро", беременность гарантирована. (Смеется.) А если серьезно, то от чего-то я обязательно уйду. Сейчас играю по 13 спектаклей в месяц, это многовато – через день практически. Действительно тяжело. Не снимаюсь уже два года. Во-первых, нет времени, а во-вторых, не так уж много интересных предложений. Но надеюсь, если все будет нормально, в августе у меня начнется большой серьезный проект. Он будет сниматься в Петербурге. Все, больше ничего не скажу.