СЧАСТЛИВАЯ ШИНЕЛЬ БАШМАЧКИНА

Газета "Московские новости"
21.10.2003
Ольга Дунаевская

Снявшийся в сорока фильмах, сыгравший в десятках спектаклей Александр Феклистов недавно вернулся с Берлинского фестиваля искусств, где в спектакле известного английского режиссера Деклана Доннеллана "Борис Годунов" исполнял роль царя Бориса

О Феклистове много пишут, но он редко дает интервью. Договариваясь с ним о встрече, путаешь слова "улетать" и "прилетать", потому что в неделе случаются дни, когда актер бывает в Москве лишь несколько часов. С корреспондентом "МН" Ольгой Дунаевской он встретился как раз по дороге из Берлина.

— Немецкие СМИ называют вашего Годунова главной сенсацией фестиваля. Смогут ли его увидеть московские зрители?

— Постановку делала Международная конфедерация театральных союзов. У нее нет собственного здания, фактически это антреприза – из разных театров собрали восемнадцать человек. Без поддержки спонсоров проект существовать не может: на постановку они нашлись, а на прокат просить деньги странно. ...

— На какой площадке он шел в Берлине?

— В старинной кирхе, которая используется для культурных мероприятий; раздевалка и чай во дворике, чтобы пройти туда, надо было пересечь газон с могилками. Немцы – народ предусмотрительный и на случай дождя купили сто зонтов, которые выстраивали от раздевалок до игровой площадки. Сама она расположена под неоштукатуренными кирпичными сводами, энергетически очень любопытное пространство дало, по-моему, наибольшее попадание в стиль постановки. Зрители поначалу воспринимали спектакль настороженно – немножко такая петербургская публика, совсем не было аплодисментов по ходу спектакля, сидят, как мышки, но в конце принимали очень тепло. Спектакль шел с "бегущей строкой". Народ кричал: "Да здравствует Димитрий!", и на титрах высвечивалось: "Hеil (хайль!) Dimitry!" "Годуновым" мы открыли фестиваль, который продлится до начала ноября, его русская программа довольно обширная: Кама Гинкас, Гергиев, театр "Тень". На фестивальной афише – "Московская водка" в окружении банок американской кока-колы.

— Вы работали с разными режиссерами, кого из них Вы назвали бы своим?

— Пожалуй, на сегодня мой режиссер – Доннеллан. Мне с ним очень интересно. Он поставил с нами еще Шекспира – "Двенадцатую ночь". ... Работа с ним меня внутренне подтянула, он ставит много барьеров, и их надо брать. Доннеллан – не просто режиссер, он философ, светлый человек, с невероятно тонким английским юмором, которым проложены все его реплики. На его репетициях комфортно. С другой стороны, он нас бросает, как слепых котят, в пучину материала, ничего не объясняя. Берет какую-то сцену, немного ею занимается, потом отправляет нас в другое пространство, и мы доделываем все сами. Это мне немного напоминает кружки во Дворце пионеров: репетиционная работа происходит в нескольких комнатах, Доннеллан сидит в одной, а в других мы работаем самостоятельно. Потом приходим к нему, что-то он отбирает, что-то исправляет или бракует. И так бесконечно. Репетиции могут длиться до полуночи. И только к премьере он все сводит воедино, шлифует. Мне кажется, это признак современного живого театра, когда отрабатывается не режиссерский диктат, не его видение, но ткань постановки соткана из актерско-режиссерского партнерства.

— В "Гамлете" Питера Штайна, где Вы играли Клавдия, была другая система?

— Штайн выстроил жесткое пространство, оно диктовало иные рамки поведения. Мы играли на "лобном месте", на помосте, на котором ничего, кроме нас, не было. Но Штайн, он и режиссер, и филолог, открыл для нас пьесу "Гамлет". Мы привыкли к устаревшим переводам, Штайн же пытался привести все к первоисточнику. История оказалась довольно жесткая, и Гамлет – не такой милый романтик; может, его сделали таким обстоятельства, но он жесток и циничен. Слава Богу, Женя Миронов сгладил все своей природной мягкостью и обаянием. Вообще сейчас для такого пожившего в театре человека, как я, встает очень важный вопрос новой школы, новых ощущений, новой методологии. Этого мне сегодня в русском театре не хватает. И Штайн, и Доннеллан, и другие иностранные режиссеры стали для меня огромной школой. ...