...

КАТЕРИНА ТАРХАНОВА:

... Об Андрее Белом и Марине Цветаевой режиссер судит по себе и без любви. Один у него – всемирный городской сумасшедший, другая – сорвавшаяся с цепи злобная самка. Несколько фактов биографии Белого, отобранных за причудливость – совершенно случайный повод для чужих впечатлений о революционной эпохе, проиллюстрированных монтажом столь же чужих немых фильмов. Заварив такую кашу, можно и без поэта никогда ее не расхлебать. ... Режиссер не имеет понятия о "цельной натуре", неделимом единстве сложной поэтической личности, не говоря уж о том, что эта личность – не его собственность. Поэты-то все, между прочим, за каждый жест расплатились. Но раз ненависть к интеллигентным людям стала сегодня социальной установкой, Осипов, сведя все тонкие материи к сексу, сумасшествию и шумам, выступил вполне в духе времени. ...

ЯН ЛЕВЧЕНКО:

Странное дело: отбор материала и акцентировка напоминают глянцевый телевизионный проект, а воплощение оказывается неожиданно изысканным и прихотливым, слишком сложным для неподготовленного зрителя. Четыре любви на восемь частей, несколько пересекающихся сюжетных линий с нарушением биографической хронологии – впору и заплутать. Как ни странно, мало сказано о Белом-писателе: то ли это и так понятно, то ли просто авторам неинтересно. Другое дело – Белый как уникальный антропологический экземпляр, сновидец, пифия, придурковатый танцор над пропастью, весь на роковом изломе, ни мысли в простоте. Немудрено, что забыт роман "Петербург", из-за которого Белого превозносили как "нового Гоголя", не сказано ни слова о трилогии "Москва", а за всю литературную работу отдуваются несколько стихотворений. Зато всяким зловещим совпадениям и козням, которые мерещились впечатлительному герою на каждом шагу, уделяется большое внимание. Многое компенсирует семантический монтаж фрагментов немого кино, за которым стоит колоссальная просмотровая работа. Местами комично, местами мелодраматично, и в любом случае – остроумно. ...

КИРИЛЛ РАЗЛОГОВ:

Картины цикла, на мой взгляд, неравноценны. Наиболее интересны первые две – про Волошина и про Белого. В них найден оригинальный подход к интерпретации судеб этих художников. Через конкретные обстоятельства каждой судьбы выявлено то, что может быть организованно в связное повествование – но не пересказ биографии. Крымский текст Волошина и перипетии личной судьбы Белого выстроены на экране принципиально по-разному. Но в каждом случае обосновано. Фильм про Цветаеву мне кажется более тривиальным и содержащим множество общих мест. Хотя в целом, безусловно, трилогия заслуживает самой высокой оценки. ...

АНДРЕЙ ШЕМЯКИН:

... Это особое, уникальное в своем роде явление, где очень сложно соотнесены законы документального и научно-популярного кино. ... В максимально огрубленной формулировке магистральный сюжет трилогии Андрея Осипова таков: от слегка отстраненного, но насыщенного сегодняшней ностальгией по культуре повествования о Максимилиане Волошине, через "киносеанс", иллюзию времени, которому противопоставлена гениальная интуиция Андрея Белого о времени без иллюзий, он двигается к Марине Цветаевой, погруженной в самую темную глубину эпохи, единственное оправдание которой – поэзия. На мой взгляд, трилогия Осипова принципиальное высказывание и крупнейшее достижение в нашем кино. ...

ВИКТОР МАТИЗЕН:

Трилогия Андрея Осипова о поэтах Серебряного века – классический образец просветительского кино, основанного на известном материале. Образованный человек не найдет для себя в этих фильмах почти ничего такого, чего он бы не знал о жизни и творчестве Волошина, Белого или Цветаевой, зато с удовлетворением отметит собственную продвинутость. Остальные прослушают отлично иллюстрированную и толковую лекцию, совмещенную с театрализованным представлением, и узнают много нового. Сами по себе художественные средства, которыми пользуется автор фильма, традиционны, но нетрадиционно их применение. ... В "Охоте на ангела" рассказ об Андрее Белом иллюстрируется не обычными в такой ситуации хроникальными кадрами, а кадрами из игровых лент 1910-х годов. Разумеется, авторы понимают, что эмоциональный строй "мещанской драмы" отличен от душевного настроя представителей "высокого" художественного мира тех лет, но ведь несомненно и сходство, заставляющее усматривать в треугольнике Блок-Белый-Менделеева структуру отношений героев Гардина и Бауэра. Только ленивый не вспомнит в этой связи Пушкина, который ругал людей, низводящих гениев до своего уровня, и утверждал, что гений, даже когда он мал и мерзок, мал и мерзок не так, как вы, по-другому... Осипова и Агишева упрекали "по Пушкину" – прямым текстом за "снижение" высоких образов, а подспудно – за само уподобление страданий высоких душ треволнениям душ мелких. Но сравнения не запрещены – нужно лишь помнить, что они всегда прихрамывают.