15-16 апреля самарские театралы смотрели нашумевшую постановку Эймунтаса Някрошюса "Вишневый сад". Роль Лопахина сыграл Евгений Миронов. Сыграл неожиданно, по-новому для себя и, возможно, для Чехова. Его Лопахин – тонкий, талантливый, по-детски застенчивый, влюбленный в вишневый сад и поднимающий на него топор. В эксклюзивном интервью "СО" Миронов определил трагедию своего героя как трагедию рока. Вишневый сад – это история рода человеческого. Любая история заканчивается, "сад вырубается", и Лопахин – тот человек, которому суждено быть с топором, как бы он ни хотел, чтобы все было по-другому. Впрочем, разговор с Евгением Мироновым коснулся не только премьеры.

— У Вас было очень много очень разных ролей. Не было страха потерять свое "я"? Есть ли границы, разделяющие героя и личность актера?

— Актерская профессия недаром считается делом грешным, и страх потерять свое "я", несомненно, есть. Актерская профессия обезличивает: ты играешь очень разных людей, разных героев. Но с другой стороны, очень многое зависит от актера. Если ты личность, интересная индивидуальность, ты это свое "я" вносишь в роль. Чем больше личность, тем больше она переходит в роль, происходит некий синтез. Я не просто играю Гамлета, это уже некий симбиоз, это уже и мой взгляд, мое отношение к миру, мое собственное мнение на сей счет. И это хорошо, иначе я был бы просто скучным проводником текста на сцене.

— Вы не просто известный, а очень известный актер. У признания, успеха есть оборотная сторона?

— Успех – очень непростая штука. С успехом приходит громадная ответственность. Ты уже что-то сделал или даже тебе кажется, что сделал, и ты понимаешь, что твой следующий шаг не должен быть опрометчивым. Чувствуешь, что нужно быть более осторожным, нужно выбирать. От тебя ждут успеха, а не провала. На тебя начинает действовать взгляд со стороны – взгляд зрителей, коллег – и ты осторожничаешь и перестаешь доверять себе. Это плохо. На самом деле когда ты доверяешь самому себе, можно делать что угодно, даже проваливаться. И это полезнее. Нужно сохранить в себе это мужество: идти дальше несмотря ни на что, несмотря на неуспех, провалы и прочее.

— Прозвучало, что трагедия Вашего Лопахина – это трагедия рока: Лопахину судьбой суждено быть с топором. А Вы сами верите в судьбу?

— В судьбу я верю, но я не фаталист. Я верю в судьбу и в возможность человека ее менять, влиять на нее вопреки ей.

— Вы сильный человек?

— Я разный, бываю сильным, бываю не очень сильным. Я стараюсь ни при каких обстоятельствах не быть слабым. Очень не люблю это состояние, категорически. Но иногда так складывается, что надо мной берут верх какие-то чувства, и это меня обескураживает, я не знаю, как с этим бороться.

— Переломные моменты в судьбе случались?

— Они происходят все время.

— Что было сложнее, первый раз выйти на сцену или убедить Олега Табакова, что это нужно делать регулярно?

— Первый раз я вышел на сцену не в связи с Олегом Павловичем, это было в Саратове, где я учился в театральном училище. Было страшновато, я что-то перепутал. Что касается Табакова, убедить его, с одной стороны, было сложно, потому что было много очень способной молодежи, моих однокурсников. Но с другой стороны, легко: Табаков зацеплялся за секунду. Если он видел ту секунду, которая его устраивала, – все. Дальше только вопрос работы и времени.

— Что-то может пересилить страсть к сцене?

— Сложный вопрос. До определенного момента всегда побеждала профессия, как говорил Райкин, сцена ревнива. Это на самом деле так, она подчиняет себе все и смиряет тебя, в хорошем смысле слова. Из какого-то любовного раздрызга собираешься, и мало того, все свои чувства и переживания употребляешь в профессию, ты их используешь как материал. Но бывает и так, что ты не в силах совладать с чувствами, и работа помогает прийти в себя. Когда серое настроение, приходится себя чем-то взбадривать. Лучше всего работой, хочешь ты этого или не хочешь.

— Театр оставляет время на какие-то увлечения?

— Раньше времени не оставалось ни на что, а сейчас я подсел на горные лыжи. Никогда не думал, что я экстремальщик, мне и в жизни достаточно экстремальных ситуаций, но мне понравилось. Сейчас я уже съезжаю с "красной горки", предпоследней по степени сложности. Осталась еще "черная", но понимаю, что к этому пока не готов.

— Вы капризный человек?

— Как сказать. Я не могу сказать, что я капризный. Существуют какие-то конфликты, что-то, что меня не устраивает, а я с этим мирюсь. Меня раздражают бытовые вещи, когда они мешают делу. Когда я не могу отдохнуть, сосредоточиться перед работой, перед кадром. Раздражает непрофессионализм, когда я выполняю не только свою работу, но и чужую.