Актер Евгений Миронов, несмотря на свою молодость, относится к тем, кого принято называть "культовыми персонажами". На его счету немало блистательных ролей как в театре, так и в кино. На днях к ним прибавилась еще одна в новом спектакле МХАТа им. А. Чехова – "№13", который поставил Владимир Машков.

— Евгений, расскажите немного о своей новой театральной работе.

— Это комедия положений английского драматурга Рэя Куни – жанр очень тяжелый и довольно редкий на российской сцене. Два главных героя – помощник премьер-министра и его секретарь; одного играет Авангард Леонтьев, другого я. В самом начале мы попадаем в экстремальную ситуацию, и на протяжении двух часов зрители могут наблюдать, как все персонажи спектакля, несмотря ни на что, выпутываются из нее.

— Это уже Ваша третья встреча с Владимиром Машковым как режиссером. Какие впечатления остались от работы с ним?

— Работать с ним – полная катастрофа, потому что он фонтанирующий режиссер. Полетом фантазии он удивлял нас каждый день. То, что Владимир предлагал, а мы реализовывали на сцене, было очень интересно, хотя и тяжело. Но задача, которую мы решали, работая в "№13", – сделать праздник для публики и для себя, потому что играть сегодня в искрометной комедии приходится чрезвычайно редко. И мне кажется, что это у нас получится, по крайней мере все мы испытываем огромную радость и наслаждение от трех месяцев работы.

— Как Вы готовитесь к роли?

— Каждый раз это происходит по-разному, поэтому какой-то устоявшейся системы нет. Вот к комедии заранее не подготовишься, хотя вообще я люблю поизучать что-то в ходе работы над ролью.

Помню, был такой забавный случай во время гастролей, когда я подряд играл три раза "Бориса Годунова" и два "Гамлета". У моего Григория Отрепьева по спектаклю физический изъян – сухая рука. И вот, когда я играл Гамлета, то в первых трех сценах у меня была сухая рука. И когда артисты тихонько шепнули мне об этом, я был в ужасе: не успел перестроиться с одной роли на другую.

— Во время репетиций спектакля "Карамазовы И АД" Вы даже ездили в психиатрическую больницу. Зачем?

— Я долго мучился, так как не мог найти изобразительных средств для своего героя – Вани Карамазова. И поскольку этот спектакль о безумии Ивана, то я и решил поехать туда. Но какие-то конкретные вещи я, правда, не стал использовать в своей работе.

Потом я ездил туда вместе с Валерием Фокиным во время подготовки к постановке "Еще Ван Гог...". И тогда я уже специально изучал определенные вещи. Так, в спектакле я 20 минут сижу не двигаясь, что поначалу очень тяжело. А ведь это абсолютная правда – некоторые душевнобольные могут находиться в подобном состоянии до полугода – периодически выходя из него и вновь в него погружаясь. И мне очень важно было понять внутреннее состояние человека, когда внешнего выражения эмоций совсем не видно. Когда же я это прочувствовал, мне стало легче даже физически.

— На двух международных проектах "Орестея" и "Гамлет" Вам посчастливилось работать с великим Петером Штайном. Что Вас поразило в нем?

— Прежде всего культура. Он досконально знал материал, с которым работал. Так, чтобы приблизиться к оригиналу, он сам переводил с древнегреческого "Орестею". Я восхищался его работоспособностью – казалось, что он работает 24 часа в сутки без перерывов на сон и еду. Мало того, он требовал этого и от других. Я даже бросил курить во время работы над "Гамлетом" – просто не было времени.

"Орестея" и "Гамлет" – два абсолютно разных спектакля, и создавалось впечатление, что мы работали с совершенно разными режиссерами. Если в "Орестее" Штайн был абсолютным диктатором и не позволял никаких вариаций, то в "Гамлете" мы вместе искали подходящие сцены и довольно часто предложения поступали от актеров.

— Чему Вам приходилось учиться, работая в театре и кино?

— Ездить на лошади, фехтовать на шпагах, играть на саксофоне и многому другому. А в спектакле "Еще Ван Гог..." нужно было осваивать основы балетного мастерства, и в этом мне помогал замечательный хореограф Николай Андросов.

— Ваши последние работы в кино?

— В конце прошлого года на экраны вышла картина Алексея Учителя "Дневник его жены", а четвертого мая состоится премьера еще одной картины с моим участием – "В августе 44-го" по роману Богомолова. Свою работу в "Дневнике" я хотел посвятить Фаине Георгиевне Раневской. Роль писателя Гурова в этой картине у меня небольшая, но я попытался сделать ее острохарактерной. И помогала мне в этом моя партнерша Галя Тюнина, с которой мы когда-то учились в Саратовском театральном училище. Мы вместе фантазировали, и Леша Учитель позволял нам немного похулиганить. Думаю, что вообще многое в работе над ролью зависит от литературного материала, а то, что написала Дунечка Смирнова, было очень легко и приятно произносить. В отличие от съемок в картине "В августе 44-го", где мы также работали с потрясающим материалом. Только здесь пришлось столкнуться с разного рода сложностями, например, с военной терминологией, которую приходилось зазубривать наизусть.

— Кого Вы играете в фильме?

— Капитана Алехина – одного из трех главных героев, мозг группы разведчиков, которая вычисляет вражеских шпионов.

— А сейчас в каком-нибудь фильме снимаетесь?

— В июне Владимир Хотиненко будет доснимать картину "Третий Рим"*. В ней я играю режиссера по имени Евгений Миронов, а оператора у меня зовут Саша Балуев. Мою сестру по фильму играет моя сестра в жизни Оксана. Все довольно странно и необычно прежде всего потому, что героев зовут так же, как и актеров. И, честно скажу, все мы до сих пор не понимаем, как надо играть. На самом деле картина рассказывает о съемочной группе – достаточно известных молодых кинематографистах, уже обласканных всяческими премиями, которые приступают к съемкам фильма. А сценарий им приносит Евгений Стеблов. Это ретросценарий о мальчишках послевоенного времени.

Когда мы начинали снимать "Третий Рим", то некий сценарий, конечно же, существовал, но каждую сцену в ходе съемок сценарист еще дописывал, а Хотиненко все менял на ходу. Мы не знали толком, что будем играть на следующий день. Я первый раз работал в таком режиме, и мне очень понравилось.

— В течение всей Вашей актерской работы Вы тесно связаны с Олегом Павловичем Табаковым. Помните ли Вы свою первую встречу с ним?

— Конечно же. Она произошла у служебного входа во МХАТ, что на Тверском бульваре. Была зима, я его очень долго ждал, но все-таки дождался и сразу же выпалил, что хочу учиться у него и что я из Саратова. Я думал, что моя судьба сразу решится положительно, так как для Олега Павловича слово "Саратов"— святое. Но он сказал мне, что нужно созвониться, показать меня ассистенту. И дальше пошли этапы моего просмотра у различных педагогов его курса. Последним из них был Авангард Леонтьев. В итоге их мнения относительно меня разделились, но меня оставили, правда, с испытательным сроком. Так я сразу попал на второй курс Школы-студии МХАТ.

— Вы чувствовали влияние Табакова на себя?

— Мы всегда оставались близкими людьми, несмотря на то, что у меня своя жизнь, а у Олега Павловича – своя. Я самостоятельно пытаюсь что-то делать, и, может быть, это не всегда нравится. Но тем не менее мы откровенно делимся всем друг с другом.

— О какой роли Вы мечтаете?

— Скажу честно, я никогда не мечтаю, считая это совершенно глупым занятием. Хотя у меня есть какие-то истории и судьбы, к которым мне хотелось бы прикоснуться. К примеру, судьба того же Ван Гога или Чайковского, который по-настоящему еще никем не сыгран. В свое время был фильм "Чайковский" с Иннокентием Михайловичем Смоктуновским в главной роли. Но тогда многого еще нельзя было говорить о личности композитора.

— Как Вы поддерживаете себя в отличной спортивной форме?

— Я поддерживаю себя работой. Лучше, чем работа, никакой тренажер не поможет. Ведь за спектакль я теряю в весе до полутора килограммов. А по утрам делаю зарядку – Никита Михалков научил.

— Как Вы отдыхаете?

— Если такое случается, то отдыхаю тупо и без особой фантазии. Смотрю какой-нибудь фильм по телевизору или читаю умные книги. Опять-таки все это связано с профессией, и какие-то заинтересовавшие меня моменты я пытаюсь применить на практике.

— Вы любите путешествовать?

— А кто же этого не любит? Правда, на занятия серфингом, лазание по горам и по долам у меня нет сил. Хотя, наверное, все это довольно интересно. А так я люблю окунуться в морскую воду, поваляться на берегу, позагорать. Море и солнце заряжают меня мощной энергией.

— Что Вы не приемлете в общении с людьми?

— Я могу простить все, но не могу спокойно относиться к непрофессионализму и равнодушию. Я ни в чем не виню этих людей – просто со мной что-то начинает происходить: в голове моей не укладывается, как можно так халатно выполнять свою работу.

— Как Вы относитесь к премиям, званиям, наградам?

— Это очень приятно. Без них было бы намного грустнее. Я где-то прочитал удивительную вещь, что известные японские художники в определенный момент меняли свои имя и фамилию, чтобы начинать новую жизнь. Ведь это прекрасно! Когда я приступаю к какой-то новой работе, у меня и мысли не возникает, что я лауреат всевозможных премий. Я ощущаю себя таким японским художником: я никто и звать меня никак. Очень люблю начинать все сначала – возникает возможность найти что-то новое как в себе, так и в окружающих людях.

*ПРИМ. САЙТА: Картина вышла под названием "Вечерний звон".