- Я очень ценю мои отношения с Валерием Абисаловичем, потому что имею счастье не только его слушать, когда в зале нахожусь, но ещё и общаться, а это огромный дополнительный бонус, потому что для меня это – открытие большого художника. Я не понимаю, до конца не могу понять, откуда он черпает столько энергии. Наше общение с ним обычно проходило после концерта до четырёх утра – в тот отрезок времени, когда он якобы свободен. Встаёт он очень рано, и у него начинается дальше тяжелейший день – с перелётами, концертами, репетициями. Все встречи с ним были очень, очень интересные. Я многому учился у него и продолжаю учиться, удивляться тому, как он воспринимает музыку, идеи творчества и само творчество в чистом виде.

Несколько раз у нас не получался совместный концерт, но однажды мне посчастливилось - и на его предложение вместе поработать я с радостью согласился. Мы сделали вечер-концерт «Египетские ночи» Прокофьева. Потрясающий оркестр Мариинского театра, Валерий Абисалович и мы с Чулпан Хаматовой. Я был Цезарем, она – Клеопатрой. Мы играли его три раза в Москве, Петербурге и в Зальцбурге на фестивале. Одно меня сильно напрягало: очень было мало репетиций. Я не привык так работать и, честно говоря, меня это злило. Я понимал, что дал слово, а значит, уже должен это делать, но я не понимал, каким образом мне ухватить за фалды Гергиева для того, чтобы он со мной порепетировал. Со мной и с Чулпан. Мы оба этого хотели, но всё было тщетно. Он ускользал, как рыба. Нет, он, может быть, и хотел репетировать с нами, но график был расписан так, что он ничего не мог поделать. В итоге в Зальцбурге он смог уделить нам внимание в 6 часов вечера, а в 7 уже был концерт.

- И как вы себя чувствовали на концерте?

- Скажу вам честно, мне было очень страшно, я чувствовал, что не до конца готов. Там очень сложный текст, речитатив, и нужно попадать очень точно на определённый счёт. Репетиции у нас были с концертмейстером. На самом концерте оркестр играл в другом темпе. Поэтому все репетиции для меня «развалились» тут же, и страха появилось ещё больше. Но во время концерта, уж не знаю, как это получилось, Валера, его присутствие рядом, в метре от меня, каким-то волшебным образом меня успокоило. Я стал членом этой команды. Мы с Чулпан, не сговариваясь, поняли, когда нам вступать, не потому что он нам подсказал, а потому что это было единственно возможное место. То есть мы стали существовать с оркестром в одном ритме. Стали дышать, как одно целое. Произошло чудо, и за это чудо я Валерию Абисаловичу очень благодарен. Мне было страшно, но, в конце концов, я ощутил, что мы это сделали. Теперь-то я понимаю, каким образом он воздействует на своих музыкантов. Сам попал под его магию. Не знаю, будут ли ещё подобные предложения. Но если бы появились ещё предложения с его стороны, с удовольствием сделал бы это снова, но я бы…

- Попросили бы, чтобы он больше репетировал с вами?

- Нет, просить бесполезно. Я его обману. Я найду способ сделать так, что он приедет, думая, что будет концерт, а ,на самом деле, мы с Чулпан будем его ждать, закроем двери на ключ и всё. Я знаю, что у него 2 мая юбилей, что открывается новый театр, и опять он весь в работе. Я его очень уважаю, очень ценю и хочу пожелать ему только одного – чтобы он себя поберёг. Вот только не знаю, как это сделать, но делать обязательно нужно. Потому что даже у такого метеора, как он, безусловно, есть какой-то предел, несмотря на то, что он визуально не виден. Я за это беспокоюсь. Я бы очень хотел, чтобы и люди окружающие его: близкие, родные, друзья и помощники, которые рядом с ним находятся, его поберегли.