Петер Штайн хотел бы поставить в МХТ имени Чехова "Ричарда II"

Петер Штайн, как уже писала "НГ", приехал в этот раз в Москву почти что инкогнито, чтобы провести переговоры с Олегом Табаковым о работе в МХТ имени Чехова. В течение недели он отсматривает спектакли Художественного театра и "Табакерки", отбирая артистов для еще не определенной работы. Поскольку о визите Штайна в Москву информации почти нет, интервью, которое режиссер дал корреспонденту "НГ", – единственное.

— Приезд Штайна в Россию – событие, а в этот раз Вы приехали как-то тайком. Это частный визит?

— Нет, меня пригласил Олег Павлович Табаков. Просмотреть 7 спектаклей МХТ с тем, чтобы я лучше познакомился с ансамблем театра. Мы уже давно обсуждаем возможность совместной работы. Сейчас долгие разговоры начинают как-то конкретизироваться. Но пока у меня нет контракта, по которому я буду работать, не определено время, когда должен состояться наш проект. Все это еще предстоит решать.

— Вы из тех режиссеров, которые добиваются очень интересных результатов не только с молодыми актерами, но и с представителями старшего поколения. Для многих работа Владимира Абрамовича Этуша в "Гамлете" в роли первого актера стала новым открытием этого артиста. Очень хотелось бы увидеть в Вашем спектакле Олега Табакова. ...

— Я надеюсь, что Табаков примет мое предложение. Но не скрываю, что в первую очередь мне хотелось бы продолжить работу с Евгением Мироновым. Он является основной причиной, почему я решаюсь еще раз ставить спектакль на русском. Не всегда возникает та внутренняя связь между актером и режиссером, которая возникла между мной и Женей. Особенно учитывая то обстоятельство, что я представляю собой западноевропейский театр, а Женя – типичный представитель русского театра.

— Можно ли чисто теоретически вообразить, чтобы Миронов вошел в Ваш какой-то немецкоязычный, италоязычный, в общем, европейский спектакль?

— Не думаю. В основном театр основан на языке. Я именно языковой стороне уделяю огромное внимание. Именно поэтому мне очень сложно работать с русскими актерами. Я не говорю по-русски. И, наверное, когда работаю в России, стою половину того, что я из себя представляю. Но русская актерская школа настолько завораживает меня, что я готов согласиться на эту половину. Но, допустим, если какой-нибудь итальянский драматург напишет пьесу, где будет роль русского, который плохо говорит по-итальянски и тем не менее играет важную роль в пьесе, Женя Миронов сможет ее сыграть.

— В России, мне кажется, можно говорить о мифе Штайна. Русский Штайн, наверное, отличается от того, как Вы себя понимаете, и от того, каким Вас воспринимают в Европе. Вам интереснее поддерживать этот миф или его опровергнуть? ...

— Единственное, что меня интересует, – что обо мне думают актеры, с которыми я работаю, а не те, которые где-то далеко и с которыми я не имел дела. Прелесть нашей работы как раз и заключается в том, что актер позволяет зрителю вступить в непосредственный контакт с автором, который жил 200, 500 или даже 2500 лет назад. Если театр будет стремиться поспевать и бежать вприпрыжку за тем, что сейчас происходит, он всегда будет в проигрыше, потому что всегда будет отставать и от радио, и от телевидения. Я Вам могу привести пример. В Японии, когда мы там находились, "Гамлет" был снят на пленку людьми, которые профессионально работали на телевидении. Я затем показал запись этого спектакля одному английскому актеру, Майклу Пенингтону. Это был очень известный, знаменитый "Гамлет" лет 25 назад. Он даже написал книгу, как надо ставить "Гамлета". Он знает о "Гамлете" все до тончайших мелочей. После того как он посмотрел запись этого спектакля, он сказал: ты знаешь, три или четыре момента я для себя открыл совершенно новые. Я сказал: ведь это все в тексте написано. Я горжусь, когда открываю что-то новое людям, которые знают, казалось бы, все. ...

— Вы не называете пьесу, которую Вы или театр предлагает. С чьей стороны идет предложение? Можно ли сказать, что обсуждается одно название, или есть определенный выбор между Вами и театром?

— Мой характер определяет и мое поведение. Я всегда говорю откровенно то, что думаю и чувствую. В 88-м году, когда я в первый раз приехал для проведения официальных переговоров о постановке спектакля, я назвал "Орестею". Во втором случае предложение поступило с русской стороны. Но в основном оно исходило от Жени Миронова. А на сей раз мне предлагали поставить, скажем, "Три сестры", которые я не хотел бы ставить снова. Я сделал контрпредложение, а именно "Ричард II" Шекспира. Я считаю, что в этой пьесе есть роль, которая как будто специально написана для Жени Миронова. Окончательное решение принимает, конечно, художественный руководитель театра Олег Табаков. Так как я все-таки нахожусь в определенном возрасте, 40 лет занимаюсь этой профессией и уже, наверное, имею не так много времени в будущем, не знаю, лет 10-15 лет, я предпочитаю сам предлагать какие-то проекты и с не большой охотой и желанием соглашаюсь ставить какие-то вещи, которые мне предлагают. ...

— О чем может быть этот "Ричард"?

— В первую очередь, спектакль может рассказать о том, что написано в пьесе. А это одна из наиболее интересных пьес, которые написал Шекспир. В первую очередь, там речь о политике. Но политике не в актуальном смысле слова, а о проблемах политики. Главное в ней то, что власть преходяща. Но у меня есть и другая тема. Молодежь очень легкомысленно относится к проблеме власти и считает, что власть – это возможность делать все, что хочется, получать максимум удовольствия и таким образом наслаждаться.

— Вы ходите все время в России в очень красивой, старинной по покрою накидке с каракулевым воротником. Это Ваша русская одежда или в Европе Вы ее тоже носите?

— Я это всегда ношу. Во время работы над "Орестеей" я получил в подарок оригинальную рубашку типично русского покроя. Я пошел с этой рубашечкой к итальянскому фабриканту, и мы разработали дизайн таких рубашек, которые я и ношу. У меня таких уже 15. Я ношу их всегда, за исключением тех случаев, когда бываю на природе. А верхняя одежда – итальянская, она называется табарро. ...