... Кто осмелится утверждать, будто Олег Меньшиков – не актер поистине замечательный, притом (существенная оговорка, чью существенность авось осознаем чуть позже) почти неограниченных возможностей? Никто! Но...

Вот весьма и весьма одаренный кино- и театральный критик Татьяна Москвина (кстати, в аннотации, сопровождающей сборник ее статей, как нарочно, также возведенная в ранг "культовых фигур") сообщает: "Меньшиков для меня – пришелец из другой Галактики... На сегодняшний день нет у нас звезды более крупной и очевидной". Ради чего унижается, косвенно или даже впрямую, Евгений Миронов: "...Актерские "МММ" – Меньшиков, Машков, Маковецкий – и примкнувший к ним Е. Миронов"... Оценили дамский сарказм? Есть ли в советской мифологии что-либо более уничижительное, "маргинальное", выражаясь по-нынешнему, чем это "примкнувший", напоминающее о злосчастном Шепилове, то ли оппозиционере, то ли не совсем, – в общем, ни то ни се? А вот и прямее: "Гамлет поручен Евгению Миронову. Способный и милый тридцатидвухлетний юноша, на которого ирония судьбы взвалила миссию исполняющего обязанности великого актера, но который им не является..."

"Способный и милый... ирония судьбы..." (Понимай: она, а не свыше данный талант и прочие, более рукотворные достоинства, вкупе позволившие Миронову потрясающе сыграть князя Мышкина.) Плюс уж совсем издевательское: юноша тридцати с лишним лет! Короче, "исполняющий обязанности", заменитель, эрзац, инфантил. Более прямодушный критик рубанул бы просто: "г...".

К чему все это пишу? Чтобы обидеться за Миронова? Или, не дай Бог, усомниться в выдающемся даровании Меньшикова? Чур меня, чур! Вот в чем, однако же, закавыка. Вот в чем опасность – о да! – означенного "культивирования"; продолжаю высказываться со всей осторожностью.

Зоя Ерошок в статье-некрологе о Елизавете Даль, вдове Олега, рассказывает действительно трогательную историю: как Меньшиков, с ее мужем даже и не состоявший в знакомстве, однажды под Новый год пришел к ней – с цветами, подарками, выпивкой и едой. "Сидел долго. (Мобильник выключил.) Говорил. Слушал. Был очень смущен... Потом приглашал на свои премьеры."

И дальше:

"Лиза сказала мне: "Знаешь, когда я призналась в этом Мише Козакову, Миша мне не поверил. Я, говорит, Меньшикова очень люблю, но он из тех, кто сохраняет прохладность. У него – пресс-секретари, референты, обслуга. Невозможно дозвониться. Он всегда далеко, высоко." ...

Итак, зачем же об этом пишу и чего всерьез опасаюсь? Да поставлю вопрос прямее и резче: почему будущее Миронова кажется мне... выражусь так: более внутренне обеспеченным? Не оттого ли, что, не будучи с ним знаком, любуюсь им не только в ролях, которые не все мне и нравятся, но, допустим, в телеинтервью, отличающихся (что в данном случае по-особому важно) серьезностью и открытостью (не сглазить бы)?

А Меньшиков, сам себя превративший в "культовую" фигуру, – сознает ли (должен бы сознавать, ибо умен), чем рискует, находясь "далеко, высоко", в надменной надмирности, когда и естественный порыв человеческой благодарности любимому артисту Далю воспринимается как нечто сверхординарное?

И – неизбежно коварные соображения: а что, собственно, такого сыграл Олег Меньшиков, чтоб заслужить... см. панегирики Москвиной.

Успокоимся: немало сыграл. И панегирики заслужил. Перечислим: прелестная роль в тех же "Покровских...", великолепная – в "Утомленных солнцем" (только не в "Сибирском цирюльнике"), сильная – в "Кавказском пленнике"... И еще, и еще. В театре – тут сложней, что, скорее всего, свидетельствует о моей недостаточной осведомленности. Калигула в спектакле Петра Фоменко? Да... Наверное... Не знаю... Говорят, получился блистательный Демон. Что до спектаклей, поставленных им самим, – тут и Москвина безапелляционна до жестокости: дескать, "пропадает в собственной режиссерской беспомощности и эстетической бесформенности". Впрочем, критика в этом смысле практически единодушна, при этом – вот странность, или, вернее, закономерность – ничуть не оспаривая пресловутую "культовость".

В общем (сколько же повторять?), не подвергая сомнению значительность и ресурсы таланта, спросим самих себя: так ли и то ли к сорока-то с лишним годам сыграли артисты истинно великие – Качалов, Михаил Чехов, Москвин, Леонидов и, ближе к нам, Смоктуновский, Ефремов, Евстигнеев, Леонов?..

Что все это означает? Что мы – да-да, не актеры, не режиссеры, не поэты, а мы с вами, дорогие мои, – мельчаем в наших критериях. А понизившиеся критерии, в свою очередь, сбивают с толку их – режиссеров, актеров, поэтов. ...

...Подытожим со скорбью?

Культ личности, некогда связывавшийся с одной-единственной, с Отцом Народов, с Гением Всех Времен, – дело прошлое, так что и сами попытки реабилитации-реанимации этого прошлого уже смешны. Даже когда страшноваты ("Сталин, Берия, ГУЛАГ!" – этот клич сторонников новомученика Лимонова все же мало похож на детскую шалость). Но мы-то остались! Мы-то, сами того не сознавая и чаще всего с негодованием отпираясь, генетически тоскуем по культу... Кого? Чего? Это уже неважно. Словом, лепим кумирчиков – как я пробовал доказать, тем самым сбивая с толку и портя тех, кого возвышаем, – не затем ли, чтобы после в порыве самоутверждения разбить их в прах? А это попросту неизбежно, ибо чрезмерность восхваления не может не обернуться чрезмерностью разочарования.

Все это – не в первый раз:

...Ты болван наших рук.
Мы склеили тебя
И на тысячи штук
Разобьем, разлюбя!

Это из давнего-давнего времени, про императора Николая I, но как гениально проговорился поэт Александр Полежаев: "Мы склеили...". Мы, а не кто другой. Очень по-нашенски.